Елизавета Елагина - Царство свиней

Дорогу Захарии перешел разгневанный петух. Довольно. Захария застыл как вкопанный. Он проделал долгий путь не для того, чтобы над ним глумились злобные птицы. Больше всего на свете Захария не любил птиц.

– Захария! – на спину Захарии опустилась тяжелая ладонь Престона. – Какая отрада увидеть тебя в этой пылище. Как добрался, братишка?

У Престона был ряд неприятных особенностей. Одной из них было его извечное панибратство. Захария испытывал к Престону теперь ничуть не больше братских чувств, чем два года назад.

– Здравствуй, Престон. И впрямь отрада.

– Я знал, что ты рано или поздно вернешься, хотя бы проведать старых друзей, – Престон был действительно рад видеть Захарию: он не хотел его обокрасть или провести за нос и не надеялся на долю в наследстве. Захария даже чуть-чуть растрогался. – Мы выбираем клетку в подарок Софии.

Софию Захария любил с детства. Не любить ее было невозможно. У Софии были светлые вьющиеся волосы и всегда хорошее настроение. Она была одной из тех девушек, которые служат мужчинам причиной жить и умирать в гнилостной дыре вроде Осколопья.

В общем, в представлении Захарии София вовсе не была девушкой, которой позарез нужна клетка.

– Зачем Софии клетка?

– Бохес подарил ей новую птицу.

Бохеса Захария тоже знал. Неприятный тип с носом крючком, гнусавым голосом и всегда грязными руками. В общем, такой человек, от которого можно ожидать подлянки вроде птицы в подарок.

Захария почувствовал, что в его отсутствие город еще больше пришел в упадок.

– С каких пор она принимает подарки от этого подонка?

– Захария! Ты же ничего не знаешь. Вообще ничего. Ты, наверное, думаешь, что и пьют у нас до сих пор в «Пасти пса».

– А где же еще?

– В «Пасти пса» теперь пьют только те, кому некуда девать деньги. Остальные ходят к Сибеллиусу.

– Это еще кто? Нет, погоди, не отвлекайся. Что там стряслось с Софией и этим стервятником?

– Они поженились пару месяцев назад!

– Что? – весь мир на две секунды потемнел в глазах у Захарии. Он представил себе золотые локоны Софии рядом с носом-клювом Бохеса и его противными лапами и в изнеможении опустился на какую-то вшивую рухлядь. – Что-то мне нехорошо.

Захария чувствовал, что его может вырвать.

– Ха, Захария, я тебя понимаю. Мне Бохес раньше тоже казался каким-то скользким. Но я познакомился с ним поближе, и он оказался совершенно замечательным парнем, – в том, что один угреподобный прощелыга находит удовольствие в компании другого угреподобного прощелыги, Захария не видел ничего удивительного. – Я часто у них бываю. У них очень много птиц дома.

Скользким. Замечательным. Поближе. Захария уже ощущал запах собственной рвоты. Он предчувствовал, как она растечется по его штанам.

– Захария!

Захария чуть не поперхнулся и пришел в себя. К нему радостно бежал Боло, за ним семенила Ивлин.

– Дружище. Ты, похоже, очень устал. Боже, как я рад тебя видеть, – Захарии полегчало. Всю дорогу до Осколопья Захария думал о том, как встретится с Боло, Марком и Орсоном. Он даже допускал, что это-то и является настоящей причиной его возвращения в Осколопье. Друзья, на коже которых когда-то засыхала та же грязь, что на его коже. Друзья, которым наплевать на его крокодиловые туфли и наследство, на его высокомерие и изворотливость. Все сильные чувства, испытанные Захарией за последние два года, заставляли его стыдиться того, что он их испытывал. Во всех его грязных триумфах, начиная с радости от того, что он больше не дышит застоявшимся воздухом Осколопья, было что-то пошлое и неестественное. И теперь, увидев старого друга после долгой разлуки, Захария захотел кинуться Боло на шею. – Гляди! Мы купили Софии клетку.

Боло помахал перед носом у Захарии здоровенной жестяной клеткой, куда вполне можно было бы поместить Ивлин, если бы она отличалась нечеловеческой гибкостью или разрешила себя разрезать на кусочки.

Возможно, от одного вида клетки Захарию бы не стошнило, но к этому зрелищу прибавились предварительные разговоры с Престоном, свинья с двумя головами, невоспитанный петух и, что самое отвратительное, чучело какого-то черного орла, торчавшее в клетке. Оно было старым, потасканным и походило на уродливую птицу.

Захарию вырвало. Боло отскочил, спасая свою чудовищную покупку. Послышался писклявый голос Ивлин:

– Захария, ты нездоров? Наверное, это из-за жары.

Ивлин была закадычной подругой Софии. У нее был сносный характер и прескверный вкус. Она могла иметь отношение к выбору черного урода.