Ульяна Берикелашвили - Байки про Фею и Ганнибала. Cны о прошлом

– Ты! Ты – игрушковый деспот! – кричал он, оставив попытки убежать.

– Все дети такие. – Заявила я, глядя в вечернюю темноту. – И вообще, нет такого слова, игрушковый.

– Всё равно ты – тиран! Почему я должен сидеть с тобой, пить чай, когда в голове совсем не те мысли?

Я развернула его к себе мордочкой, и удивлённо посмотрела в его большие пластмассовые глаза.

– Наверное, потому, что мы друзья.

Я отвела печально взгляд, пытаясь понять его возмущение. Ганнибал замер и прижался ко мне со всей силой, на которую способен плюшевый медведь. Внутри него клубочком свернулась грусть.

– Прости, иногда я тоже бываю… веду себя по-человечески.

– Прости меня, иногда и я забываю, что ты сильная личность…

Ганнибал уткнулся в руку и задумчиво посмотрел за окно. В тёмно-синем бархате неба висел мост из оранжевых земных фонарей и тусклых белесых звёзд. Воздух был свеж по-весеннему, пахло разбухшей древесиной и мокрой почвой. Сладкий, насыщенный воздух. Так и хотелось вдыхать его шумно, до опьянения.

– Если бы все игрушки были, как я, на земле установился бы мир. – Со всей гордостью, на которое способно плюшевое сердце и бесконечный разум, медвежонок заявил через пять минут упоения.

– Это почему же?

– В подавляющей массе игрушки безвольные тела, не способные на ответные реакции и надлежащее обучение подрастающего поколения. Нет, я не отрицаю их бессловесной роли в познании ребенком мира… Но если бы все были, как я, то из малышей не вырастали бы циничные, озлобленные люди.

– …?

– Просто в детстве закладывается фундамент личности, про наследственность мы поговорим позже… Если ребенок издевается над игрушками, испытывает желание изрезать их, управлять их мыслями и чувствами, то и по мере взросления он будет переносить свои эмоции на окружающих.

– От выдуманной реальности переходит к…

– Да, и всё прочнее люди вязнут в паутине собственных поступков и желаний. Устанавливаются рамки и нормы поведения серой массой, в основе которой находится, как ни странно, чувствующий иначе и желающий быть самим собой человек.

– Это что получается, все хотят одного и того же, и в тоже время ставят себе палки в колёса? – хохотнула я, обдав горячим дыханием стекло. На мутном пятне я тут же нарисовала человечка и провела полосу по его голове.

– Сами виноваты. Это всё желание править и управлять…

Чай уже остыл, теперь он пах по-другому. Запах костров отошёл на задний план, а на поверхности бушевал аромат чернослива. Я поправила подушку за спиной, усадила поудобней медвежонка.

– Ты можешь идти и обдумывать прочитанное… Я не хочу быть тираном.

– Мы же друзья, – Ганнибал заговорщицки подмигнул и попросил налить ещё чаю.

– Давай помедитируем?

– Давай, только чур, я выбираю пространство. А то твои тибетские золотые пещеры меня скоро достанут, ну устал я от них, Фейка…

Хью заявился под утро. Небритый, с двухдневной щетиной, в слегка пахнущей потом рубашке.

– Опять съёмки? – сонно протянула я, пытаясь проснуться.

Хью кивнул и начал переодеваться:

– Совсем измучали, в который раз эта роль. Но уж раз взялся играть, значит надо. Приквел, блин.

– А, начало начал… – прыснула я отчего-то со смеху. – Ты мне в love story нравишься больше. Ну-ка, сделай так, как я люблю…

Он удивлённо посмотрел, но повторил свой эротичный жест из фильма. Этакий скользящий взгляд к руке на поясе и обратно на меня. При этом Хью закусил губу.

Сердце моё таяло. Поправила невинным жестом рядом подушку:

– Я тебе на раскладушке постелила. Как всегда.

Не растаяло.

– А может быть… – намекнул Хью, завораживая меня блеском своих глаз. – Я ещё так жест сделаю?

Он сделал шаг по направлению ко мне, но дорогу ему что-то преградило.

– Ты чего, не понял, что тебе на раскладушке постелено! – пищало что-то коричневое у ног Хью. – Сколько раз повторять? Каждый раз одно и тоже… Сам с ёлку, голова с шишку?!

– Простите, Ганнибал. Я ничего такого не подумал… На ваше святое место и не покушался! – оправдывался Хью, склонившись над медвежонком. Через пару минут он уже мирно лежал неподалёку, и только голые ноги торчали из-под одеяла.

Хью выглянул только раз, когда я умилённо прошептала:

– Ну, мой мужчина! Орёл! Иди ко мне в мои объятия! – и уложила Ганнибала рядом с собой, нежно прижимая к груди.

Медвежонок расплылся в гордой улыбке и подмигнул Хью:

– Учись, как надо.