Вячеслав Лим - Первый раз – не больно

Снежная Королева высвободилась из объятий уютного кресла и превратилась в учительницу географии. К счастью, не в его учительницу. Его «географичка», была полнейшим антиподом той, что стояла сейчас перед ним. Та, что была родом из его детства, что врезалась в его юношескую память, была настолько старой, и покрыта стольким количеством морщин, что своим возрастом и чувством вызываемого к себе отвращения, могла поспорить с древнейшими египетскими мумиями. Не теми, сверкающими великолепием золота и завораживающими совершенством линий подбородка, какие демонстрируют нам лживые киношники и циничные музейщики, а другими – отвратительными и омерзительными, воняющими отмирающими тканями и подвальной сыростью. Он в точности не знал, существовали ли в действительности такие, отвратительные. Но, он был просто уверен в этом. Так подсказывало ему его воображение. То же самое воображение, рисовало ему сейчас настоящую «географичку». Ту, какой она должна была быть. Ту, которая сейчас смотрела на Славу, повергая его в полнейший ступор, подгоняя кровь к его пещеристым тельцам.

– Вы продолжайте, – в голосе учительницы, вдруг, прозвучали нотки снисходительности, – а я, пока, приготовлю для нас чай…

Она повернулась и, направляясь к чайному столику, стоявшему в углу комнаты, не оборачиваясь, с той же мягкой интонацией, произнесла:

– Курите.

Только сейчас, он обратил внимание на стоявшую перед ним хрустальную пепельницу, выделявшейся своей девственной чистотой среди прочих предметов, разбросанных по всему журнальному столу в строгом подчинении правилам абсолютного хаоса.

Пока черная, ласковая кошка, занималась тем, что грациозно разливала чай в изумрудные чашки из тонкого фарфора, Слава, все больше и больше, погружался в удивительную атмосферу этой комнаты. Он отчетливо уловил тонкие, невидимые запахи, исходящие от не задернутых гардин, смешанные с ярким пучком солнечного света, распластанном на паркете правильным прямоугольником, уходящим под плинтус и теряющимся в черном космосе толстенной стенной перегородки. Заметил, как на центр таинственной комнаты, вдруг, вышел огромный, до сих пор ничем себя не выдававший, таившийся у стены, погасший камин, оседланный вычурным бронзовым всадником, нарушившим тишину громким тиканьем своих шестеренок. Предметы, лежавшие на столе, часть из которых были ему заочно знакомы, то ли по антикварному салону, то ли по какому-то из многочисленных, пролетевших через его голову фильмов, зашевелились и поползли. И, кажущийся хаос, приобрел какой-то таинственный смысл. Славе давно хотелось закурить, но, нащупав пачку сигарет во внутреннем кармане пиджака, он вдруг передумал. Он боялся спугнуть волшебство запахов, боялся потерять из вида чудесную женщину-кошку, стоящую у чайного столика по другую сторону от той самой солнечной границы, разделившей комнату на две части и поместившей Славу в сказочно-таинственную. Он вновь бросил взгляд на пустую пепельницу и мысленно улыбнулся. Возможно, этой пепельнице вообще никогда не суждено было познать мерзкий запах сигаретных окурков. Если только ее не отнесут скупщику, и там ее не выкупит какой-нибудь заядлый курильщик, которому будет глубоко наплевать на ее прошлую, чистоплотную жизнь.

– Вам положить в чай дольку лимона? – послышался вкрадчивый голос кошки.

«Нет, я не люблю лимоны в чае», – хотел тут же ответить Слава, но вместо этого, он задал давно интересовавший его вопрос:

– Скажите, а все экстрасенсы, проходят какой-то специальный отбор, в каких-то специальных конкурсах красоты для экстрасенсов? – и, обнаружив широкую улыбку на лице у женщины, он поспешил извиниться, – Я бы никогда Вас об этом не спросил, но других экстрасенсов я не знаю. Вы мой первый в жизни экстрасенс.

– Нет, не все, – с той же широкой улыбкой, ответила ему кошка, – Я прошла вне конкурса. Но, если Вас интересует эта сторона моей профессии, я Вас вынужденно разочарую. Я та самая лягушка, что ударилась оземь и превратилась в то, что Вы видите, Слава. Если бы вместо Вас, в Вашем кресле сидел Ваш приятель, то, возможно, он бы увидел перед собой Вашу «географичку».

С этими словами, женщина-кошка пересекла воображаемую Славой границу и столб солнечного света, мгновенно оторвавшись от паркета, скользнул по ее бюсту, обхватил талию и, так же шустро, пробежавшись по ее, синим, лакированным туфлям, мгновенно успокоившись, вернулся на свое прежнее место. Она принесла изумрудные чашки, наполненные янтарным чаем, пахнущим жасмином. Присев на свое кресло, она поставила чашки на стол, для чего слегка подалась вперед, позволяя Славе насладиться прелестями своего декольте.