Дмитрий Шестаков - Трансмиттер

– Алло, Владимир Николаевич, это Петров Афанасий. – после ответа собеседника продолжал. – Меня в бухгалтерию попросили зайти помочь, я задержусь с обеда на пол часа? Да, да, хорошо, я понял.

Повесив трубку, он коротко сказал:

– Пойдем.

Они шли по длинным темным коридорам с бесконечными дверьми кабинетов, здороваясь со встречными работниками, по многочисленным переходам и лестничным пролетам, переходя из одного корпуса в следующий, и в следующий, петляя в сложном лабиринте объединенных между собой зданий.

Наконец, оказавшись в отдельном кабинете заместителя главного бухгалтера, Зина закрыла дверь на замок изнутри, положила свою дамскую сумочку на тумбочку рядом с рабочим столом, заваленным пачками бумаги, затем прошла в смежную комнату и жестом позвала за собой Афанасия. Этот кабинет был превращен в комнату отдыха, плотные шторы создавали полумрак, кожаная мягкая мебель манила к себе отдохнуть и понежиться. Зина сняла деловой жакет и небрежно бросила его в кресло, сама же, сев на диван, сняла туфли на высоком каблуке, руками размяла уставшие ступни, затем расстегнула две верхних пуговицы белоснежной блузки и по-кошачьи изящно растянулась на диване, с наслаждением потягиваясь.

Афанасий взял стоявший в углу табурет, приставил его к дивану. Сюда же подкатил журнальный столик и поставил на него снятый с подоконника горшок с пышно цветущей ярко-оранжевыми цветами кливией, затем сел рядом.

Зина сама взяла его руку. Ее тонкая кисть с изящным запястьем уютно устроилась в его руке, нежные подушечки пальцев приятно щекотали ладонь. Свободной рукой Афанасий обхватил растение, вокруг него появилось густое темно-зеленое свечение. Голова его закружилась, веки непроизвольно закрылись, все потемнело и унеслось куда-то, как сдутое ветром. Тьма быстро рассеялась, и он оказался на навесном мостике, натянутом над глубоким ущельем. На нем была одета лишь одна набедренная повязка, под тонкой бронзовой кожей, блестящей под палящим солнцем, рельефно проступали бугры мышц. В руках он держал по деревянному глубокому ведру с ручками из кокосового волокна. С одной стороны ущелья было озеро, берега его высохли и оголились, отступившая вода обнажила каменное дно, резко контрастировавшее с окружающим зеленым пейзажем. С другой стороны в каменном распадке находилась небольшая лужица с прозрачной водой, питаемая ручейком, падающим с соседних скал. Афанасий бегом бросился к этому водоемчику, зачерпнул оба ведра и так же бегом побежал на противоположную сторону по раскачивающемуся веревочному мосту. Добежав до озера, он вылил в него воду и без промедления бросился обратно.

Вскоре от напряженной работы крупинки пота выступили на плечах и груди, а затем и по всему телу. Бегая по мостику с ведрами и перенося воду, он был весь мокрый, но не от воды, которую носил хоть и быстро, но бережно, не расплескав ни капли. И даже нещадно палящее солнце не успевало высушить разгоряченного тела, струйки соленого пота, стекая по взмокшему лбу, просачивались сквозь брови и попадали в глаза, разъедая их. Во рту пересохло, глотать было уже нечем, губы высохли и растрескались, жажда мучила нещадно, но он не смел остановиться ни на мгновение, не смел прикоснуться к живительной влаге. Так, работая без отдыха, он переносил почти всю воду из маленького озера в большое. Уровень воды в большом заметно поднялся, но все равно не доходил до прежних границ, в маленьком же на дне осталось воды лишь на несколько пригоршней. Афанасий поставил на землю ведра, устало опустился на валун, поросший мелким светло-зеленым мхом. Сердце гулко билось в груди, в такт ему кровь пульсировала в висках, легкие жадно хватали воздух, потяжелевшие веки опустились, и все погрузилось во тьму.

– Афанасий! Афанасий! – позвал голос Зины.

Он открыл глаза, и устало посмотрел на довольное, счастливое Зинино лицо.

– Пить. – поперхнувшись сухим горлом, попросил он.

Зина легко спорхнула с дивана, босиком на цыпочках убежала в кабинет, забрякала там графином, затем вернулась со стаканом воды. Пока Афанасий жадно пил, она снова уютно устроилась на диване.

– Цветок будет жить? – спросила она.

– Да, будет. – ответил он, распрямляя затекшую от неудобного сидения на табуретке спину. – Я ему оставил достаточно энергии, он сильный, поправится. – Свечение вокруг растения пропало, листья, потеряв тургорное давление, опали и теперь тряпками свисали на стол. Афанасий вылил в горшок недопитую воду из стакана, предусмотрительно оставленную специально для этого.