Виктор Хорошулин - Дух Альбертины и тайна древней книги. Трилогия

Возможно ли синтезировать «средство Макропулоса»? Однозначного ответа у меня нет. Проблема остается открытой… Слишком много еще предстоит узнать о природе жизни и самом человеке, пристальнее взглянуть на антропный принцип в свете новых данных о Вселенной, полученных с орбитального телескопа Хаббл.

Для меня обозначенная тема, в определенном смысле, интересна, так как некоторые аспекты вмешательства в процессы регулировки продолжительности жизни затрагиваются в моей главной работе, в частности, решение проблемы анабиоза человека путем психофизиологического вмешательства в систему регуляции кровообращения, воспроизведение состояния «саматхи», описываемое в йогических трактатах. Это пока только гипотетическая возможность вводить человека в состояние анабиоза без применения фармакологических препаратов, крионирования, замещения воды в тканях и т. д. Для будущих полетов к звездам, да и к окраинам Солнечной системы такие методики будут чрезвычайно актуальны. Но пока все эти идеи тоже из области фантастики.

Один из авторов повести-трилогии (Валерий Сергеев) вырос и получил образование в Смоленске – на родине знаменитых фантастов Александра Романовича Беляева и Айзека Азимова. Это, согласитесь, ко многому обязывает… Как и то, что большую часть своей жизни оба автора провели в удивительном Янтарном крае, городе философа Иммануила Канта, мистика Эрнста Теодора Амадея Гофмана и писателя-мечтателя, популяризатора современной науки и космической фантастики Сергея Александровича Снегова – в замечательном Калининграде (бывшем Кёнигсберге).

Прежде авторы работали преимущественно над «малыми» литературными формами. Настоящая книга – это дебют в «большой» прозе. И он, на мой взгляд, удался. Это важный опыт в «заточке пера». Думаю, будут и другие не менее увлекательные повести и романы. До новых встреч!

«Сего дня, 30 августа 1724 года от Рождества Христова, я, профессор медицины Иоганн Майбах, с благословления Господа нашего и Пресвятой Девы Марии, начинаю своё повествование, обращённое к потомкам, дабы поделиться с ними своими знаниями и богатым врачебным опытом.

Господь свидетель, что я лечил людей честно и бескорыстно, и единственное, в чём до конца своих дней буду упрекать себя, так это в предательстве моего верного друга и мудрого учителя, профессора Вильгельма Пильца. Но, видит Всемогущий и Всемилостивейший Господь, случилось это под давлением жестоких обстоятельств.

И сам Пильц, и другие мои наставники держали свои обширные знания исключительно в голове, не доверяя их бумаге. Я до сих пор поражаюсь, какая неисчерпаемая кладезь медицинских знаний осталась сокрытой от потомков и сколько практической пользы они могли бы извлечь из них! Поэтому я решил взяться за перо и надеюсь на Господа, что мои труды не будут напрасными…»

Старик отложил в сторону остро очиненное гусиное перо и тяжело вздохнул. Пламя свечи беспокойно заколыхалось. По стенам тесной комнаты забегали светлые блики и причудливые тени. «Всё, как в нашей жизни», – подумал старик, поднимаясь из-за стола. Ему вдруг стало тяжело от нахлынувших воспоминаний, он отворил дверь и вышел на улицу.

Вечерело, на небе появились первые звёзды. Ветра почти не ощущалось. Из глубины улицы доносились чьи-то невнятные голоса. Похоже, очередные гуляки возвращались из кабачка «Весёлый угорь», расположенного в сотне шагов от дома старого врача.

Слева светилась огнями величественная громада Замка, в котором по древнему обычаю останавливались прусские короли, прибывающие для вступления на престол и принятия присяги. По звукам, доносящимся оттуда, Майбах понял, что происходит смена караулов, в обязанности которых, кроме охраны покоев, входило и наблюдение с высоких башен за всем городом. В случае пожара караульные трубили тревогу, а чтобы жители знали, куда спешить на помощь, наклоняли в ту сторону развевающийся штандарт, или в ночное время вывешивали шест с большим и ярким фонарем.

Нынешний вечер был тих и спокоен. Внизу малиновой полоской догорало в водах Прегеля заходящее солнце. Острые пики корабельных мачт мирно дремали у речного берега.

Старик достал трубку и чиркнул огнивом: ноздри защекотал ароматный дымок крепкого заморского табака. Майбах любил свой Альтштадт, любил города-побратимы: Кнайпхоф и Лёбенихте, которые в августе по указу короля Фридриха Вильгельма I, прозванного Королём-солдатом, объединились в один, с общим названием Кёнигсберг. По этому поводу до сих пор не затихало разгульное празднование: рыбаки и ремесленники продолжали отмечать это событие в многочисленных винных погребках. Особенно радовался Кнайпхоф: ведь это из его стен вышел первый бургомистр Кёнигсберга.