Анастасия Шистерова - 4

– Красава. Видишь форд черный стоит?

– Даа..

– Короче, это хачи-трюкачи нас поджидают. Они меня от самой «Монетки» гнали. Отвечаю, я еле успел в падик сныкаться. Ты пойди, погуляй где-нибудь, иначе пиздец тебе. Я позвоню, как они свалят.

В общем, Ежи перезвонил мне только часов в двенадцать ночи. Сказал, что надо валить из города. Якобы эти уроды явно серьезно настроены. И мы решили валить.

У Ежи уже год простаивала хата в Ч., городке неподалеку от нашего. Простаивала она в связи с умерщвлением любимой и последней из двух, которые были изначально, бабули Егорки. В общем, часа в три ночи мы уже стояли на вокзале в Ч.

Оказалось, что хата Ежиной бабули совсем не хата, а малюсенькая комната в какой-то грязной коммунальной квартире. Где по несчастливому стечению обстоятельств, нашими соседями оказались: Гарик – парень лет тридцати, по видимому что-то употребляющий (тощий, бледный и уродливый), и Дарья – его девушка (тоже уродливая, но не употребляющая).

Надо отметить, что Ежи – депрессивная, вечно загоняющаяся личность. И тогда в его жизни, как раз, была поганая полоса. И с телками беда, и бабок не было постоянно, и амбиции его писательские с каждым днем подтухали…

В общем, начал Егорка от тоски и скуки в городе Ч. изрядно прибухивать. Я и моя печень своих в беде не оставим никогда. Я нажирался с Ежи. Пили все и везде. Могли пойти в местный блядюжник, накуриться там каликом до блевотины, бухнуть дорогого вискаря и им же накачать длинноногих сучек в коротких юбках. А могли остаться дома и наслаждаться компанией себя любимых. Под конец бэд-трипа, когда бабок не оставалось даже на билет в родную обитель, мы выпрашивали у соседа Гарика шкалики с медицинским спиртом и разбавляли его морсиком со смородиновым вареньем, которое досталось Ежи по наследству от умерщвленной ныне бабули. Спасибо ей. Нам вставляло.

И вот однажды этот дурак Егорка по пьяной двухнедельной запойной лавочке возомнил себя самым крутым гангстером и бандитом всех времен и народов. В двенадцать часов ночи ему приспичило пожрать. Надо сказать, что и я вообще-то был не против. Денег нет, магазы закрыты. Все сходится. Настало время «хлопнуть» ларечек где-нибудь поблизости. Отмечу, что «ужраны» мы были до такой степени, что Егор спускался кувырком аж три лестничных пролета, а я просто вышел на улицу в белых носочках. Свои грабительские умения продемонстрировать городу Ч. нам к счастью, или несчастью, в ту ночь не удалось. Все дело в том, что выйдя из подъезда, мы решили покурить перед столь ответственным мероприятием, и присели на лавочку рядом с детской площадкой. В душе не знаю, с какой целью господа полицейские патрулируют ночами дворы в спальных районах. Скорее всего, они тогда «закладчиков» выслеживали. Район-то не благополучный. Район – засраночка, так сказать. Ну, и увидели наши стражи закона и порядка следующую картину: два парня бомжеватого вида сидели на лавке и, оперевшись друг на друга, храпели очень громко и сладко. Так, как будто спали на лучшей постельке двухместного президентского. Нас прибрали. Отрезвили, прокапали. После небольшого дебоша в больнице отвезли в обезьянничек. Дебоширили мы по поводу того, что нас поставили на учет к наркологу. Ежи тогда показалось, что это навредит его службе в КГБ, мол, не правильно его будущие сослуживцы отнесутся к тому, что он не соблюдает «сухой закон». Он тогда орал на все отделение: «Я что, по вашему, похож на какого-то советского лударя?! Что я вам, беспризорник какой-то, чтобы меня на учет ставить?» Уже когда нас отпустили из мусарни я рассказал Ежи об его увлекательных приключениях под «белочкой» и поинтересовался, почему именно КГБ и кто такие лудари? Он так и не смог мне ответить.

А вот теперь вернемся к вопросу психолога, который она задала спустя всего неделю моих прокапываний витаминками в каком-то захолустье.

– У нарколога на учете состоим?

Я подумал, что смысла врать – нет. А так, хоть, может, откосить получится.

– Да, – говорю. – Состоим.

Психологичка на меня свои огромные глазищи поднимает. Вытирает со лба сало платочком, который становится влажным и коричневым от тоналки. И снова спрашивает:

– У нарколога на учете состоим?

Мне это уже начинает казаться смешным.

– Состоим, состоим, – широко улыбаясь, повторяю я.

Не поверила, зараза. Спросила еще раза три. Я не вытерпел.

– Упаси господи, конечно, не состоим!

По ее толстой морде расплылась в улыбке малиновая помада.