Александр Ольшанский - Рашен Баб. Три коротких романа

Собственный ответ не нравился Валентину Ивановичу выспренностью и трескучестью, хотелось написать тёплое, сердечное письмо, но разве есть на свете слова, способные со всей полнотой передать все твои чувства к человеку, которого боготворишь? С нелёгким сердцем заклеивал он конверт.

Письмо учителя настолько расстроило Валентина Ивановича, что Алексей Алексеевич ему приснился. Совсем без ног, на тележке-доске с подшипниками. Из голубых глаз учителя ручьём лились слёзы, запекшиеся губы шептали: простите, простите, простите… Он отталкивался сбитыми в кровь руками о каменистую дорогу, хотел приблизиться к Валентину Ивановичу, а тот отступал, не позволял ему подъехать вплотную. Потому что, Валентин Иванович знал это точно, учитель, в искупление своей надуманной вины, намерен целовать ему, ученику, ноги. Алексей Алексеевич отталкивался окровавленными руками, ржавые подшипники визжали, а он пятился назад… «Что же я делаю – Алексею Алексеевичу ведь больно!» – подумал Валентин Иванович, но продолжал пятиться, поскольку не мог позволить учителю унизиться перед ним…

Потрясённый неразрешимостью ситуации Валентин Иванович проснулся и до утра не мог сомкнуть глаз. С Алексеем Алексеевичем что-то случилось. Едва дождавшись шести часов утра, он, не говоря Рите ни слова, поехал на переговорный пункт и позвонил Алексею Алексеевичу домой. Трубку взяла Ирина Степановна.

– Спасибо, Валя, за звонок, – обрадовалась она. – Алексею Алексеевичу уже лучше. Операция была не из лёгких, но он держится молодцом. Слава Богу, дело пошло на поправку, обещают через неделю выписать из больницы. Я обязательно ему передам, что ты звонил. А вы-то как?

– Нормально.

– Все вы так отвечаете, – как сговорились, – в голосе Ирины Степановны проскользнула обида. – Держитесь?

– Держимся, Ирина Степановна.

– Держитесь, ребята.

Действительность в Стюрвищах оказалась совершенно не такой, какой она представлялась Валентину Ивановичу в мечтах. Ему, филологу, Анна Иоановна предложила вести физику и биологию одновременно. Все мы здесь, объяснила она, трактористы-машинисты самого широкого профиля. Если вам покажется мало, можете физкультуру прихватить или химию, – наша химичка, представьте себе, оставила нас, ей место в ларьке нашли!

Состоялся разговор и у Лены.

– Видите ли, милочка… – врастяжку начала директриса.

– Если вам не очень трудно, то называйте меня лучше Леночкой, – перебила монолог Лена, – детдомовские за словом в карман не лезут.

– Так вот, милочка, – настаивала на своём Анна Иоановна, обиженно и даже зловредно поджимая пухлые губы, – я не представляю, как вы в таком виде, – она выразительно взглянула на её огромный живот, – можете появиться в классе. Это же дети, они будут насмехаться над вами, чего доброго, доведут вас до преждевременных родов.

– Не доведут, я на последнем месяце. Я не рвусь в бой, пришла, так сказать, представиться, показать, что приехала, и чтобы вы имели меня в виду на будущее.

– Извините меня, пожалуйста, – пошла на попятную Анна Иоановна. – Рожайте на здоровье, а потом приходите, милости просим, дорогая Елена Дмитриевна. Работы у нас всё равно что у дурака махорки, – неожиданным и необъяснимым сравнением закончила она разговор.

Что и говорить, не на крыльях возвращались Валентин Иванович и Лена домой. Вообще-то, Елена Дмитриевна напоминала походкой утку – переваливалась с ноги на ногу, а лицо её, в коричневых крапинах и пятнах, смахивало на огромное яйцо кряквы. Если же серьёзно, то, готовясь стать матерью, она ушла в себя, как в кокон, сосредоточилась мыслями, чувствами на нарождающейся в ней жизни. Всё остальное её мало тревожило, было слишком несущественным и третьестепенным, в том числе и то, что её муж, без пяти минут кандидат филологических наук, будет учить детей физике и биологии. Поэтому и вопрос, заданный им вечером за чаем, – может, пока не поздно, следует поискать работу в другом месте, ведь Рита получала последний раз зарплату в феврале, а уже начинался август, – Леной был воспринят как сугубо риторический, не имеющий к ней никакого отношения. Зато ответила Рита:

– А куда? Вон она с какой икрой. Тут над головой крыша, а впереди не лето, а зима. Специалисты по синтаксису, яснее ясного, сейчас позарез нужны, везде требуются. На твоём месте, братишка, я бы сейчас грибы собирала и сушила-солила, ягоды, а картошку – где увидела, там и копала бы. В погребе шаром покати. Тётка Аграфена ничего не сажала, который год на огороде даже укроп не растёт…