Станислав Савицкий - Самоучитель прогулок (сборник)

Франция для меня – мир абстракций, открывающийся в своей беспредметности новыми воображаемыми мирами, новыми случаями, новыми приключениями, новыми находками. Как Макс Эрнст, веривший в волшебные контуры пятна, в которых угадывается будущая картина, я тоже верю в образы, сокрытые в разводе, оставшемся на ткани от случайно капнувшей краски. Франция для меня – клякса, преображающаяся в изящный пейзаж или в эффектную сценку. Это несколько мельчайших штрихов, сделанных отточенным карандашом, которые при стократном увеличении превращаются в симпатичное существо, приветливо подающее вам лапу. Сама собой о нем слагается забавная история. Возьмись я рисовать карту Ленинградской области или Краснодарского края, – у меня все равно выйдет донельзя знакомый силуэт Советского Союза. Франция же всегда таит в себе путешествие с тайной или загадкой, как росчерки Оливье Дебре или карандашные вольтфасы Андре Масона.

Счастливый человек попросил меня рассказать одну забавную историю. Она уведет нас в сторону от предыдущих размышлений, но должен вас предупредить, что к непосредственности счастливых людей стоит привыкнуть так же, как стоит смириться с их навязчивостью. Наверно, их благополучие берет исток в нашем терпении. По крайней мере, если бы мы не сносили покорно все их выходки, возможно, мы называли бы их не счастливыми людьми, а как-нибудь иначе.

Однажды тот, кого большинство из нас считают героем, поймал такси до вокзала Берси, опаздывая на электричку.

– Опаздываете? – спрашивает водитель.

– Как обычно.

– Когда самолет? – профессиональная шутка, апробирована Министерством путей и сообщения (на Берси, на котором не всем парижанам доводилось бывать, взлетают все больше региональные поезда, плетущиеся по несколько часов в глубинку).

– Через полчаса – в Брыльцы-на-Мудях.

– К сожалению, пробки препятствуют движению, не все тут зависит от нас.

Тут мы встали у канала Сен-Мартен. Посреди канала допотопный драчепот выгребал черпаками грязь со дна.

– И тут перегородили, не проплыть. Деньги, что ли, ищут? – заворчал таксист.

– Какие деньги? Дно чистят, наверно.

– Драгметаллы, например.

– Да откуда они тут?

– О, знаете, сколько в парижских реках всего!

– Особенно бриллиантов.

– И драгметаллы, и камни драгоценные в каких-нибудь выброшенных механизмах. Они особенно нужны ученым, которые занимаются исследованиями в области космоса.

В этот момент из черпака в кузов булькающей жижи с хрюком плюхнулась солидная порция глинистого говнища.

– Что-то немного тут сокровищ осталось.

– Кончатся драгметаллы – начнутся клады.

– Да, клад неплохо было бы найти. Мне бы не помешал.

– Поймите одну вещь: мы не там ищем и не те сокровища.

– Я точно не там.

– Существо человеческое о духовных благах забыло.

– И не говорите.

– Все суетится, погрязло в мелких заботах, а о подлинных ценностях забыло.

– Нет, почему же, наверно, помнит, только вспоминает не вовремя.

– А кстати говоря, лень – это порок.

– Да ну вас. Что может быть приятнее?

– Ученые доказали: лень – болезнь.

– Как доказали?

– В исследованиях. Человек уклоняется от труда и склоняется к бездействию. Некоторые так упорствуют в своих заблуждениях, что готовы заснуть буквально летаргическим сном.

– Это ж какую силу духа надо иметь, чтобы самому заснуть летаргическим сном?

– Подлинная сила – это духовная сила!

Я не перестаю удивляться учтивости французов в повседневной жизни, которая высмеивается в анекдотах, которая кажется иностранцам зачастую формальностью, без которой можно обойтись и которая по природе своей плохо совместима с пресловутой русской открытостью. Открытость пресловутую обсуждать здесь не место, это отдельный и не самый приятный разговор. Учтивость, которая до последнего времени была частью французского быта, но на глазах исчезает, тоже, конечно, не идеал того, как люди могли бы мирно сосуществовать друг с другом. Я за простоту нравов, то есть, само собой, не за панибратство и коммунальность, но за то, чтобы манерничанье и условности были сведены к минимуму. В некотором отношении это тоже следствие того, что я прикипел к Франции душой. Светские разговоры, которыми надо заполнить паузы на вечеринках, в купе поезда или между отделениями в театре, вгоняют меня в сон. Зато мне очень нравится достоинство, с которым здесь умеют отказывать. Фразы типа «сожалею, я не могу вам помочь» или «извините, буду занят в этот день» совсем незатейливы, но от них у вас нет ощущения, что это отговорка или даже оскорбление. Вежливость как подспудное пожелание далекого космического путешествия, из которого не стоит возвращаться, не имеет никакого отношения к словам, сказанным с достоинством. Можно в субботний вечер закрыть бар и не вспоминать о нем до следующей недели. Можно закрыть бар и повесить табличку: «Хороших выходных. До вторника».