Надежда Нелидова: Анна-Ванна и другие

Конец скуке, попалась-таки добыча!

Добычу принято тащить в уединённое место и разделывать тайно от нескромного глаза.

– Пройдёмте в кабинет директора.

Я шла как можно быстрее, просто летела, так что мои конвоиры едва за мной поспевали. Я стремительно неслась, чтобы сократить секунды позора. Чтобы как можно меньше оказалось по пути любопытных глаз… Чтобы не дай бог знакомые не увидели…

Администратор привычно протянула руку к телефону:

– Или вы немедленно показываете, что у вас в сумке, или я вызываю милицию.

Дома из интернета (вам, любознательный покупатель, на заметку!) я узнала, что мне следовало соглашаться на милиционеров. Потом я попросила бы их подписать протокол о досмотре – для суда. Налицо причинение морального и физического страдания, публичное оскорбление и унижение, нанесение глубокой душевной травмы. Нужно только в тот же день обратиться к терапевту и зафиксировать факт ухудшения самочувствия. Сердце, давление, голова кружится, в ушах звенит…

Между тем «публичное оскорбление и унижение» (выражаясь языком Уголовного кодекса РФ, статья 130) набирало обороты. В кабинет подтягивались другие охранники. В открытую дверь заглядывали, вытягивая шеи, любопытные посетители. Сидеть и ждать милицию? Сколько: полчаса, час, два? Когда они приедут? Да и приедут ли – возможно, это просто отработанный психологический приём, чтобы вымотать жертву и заставить её расколоться?

Я раскололась сразу: раздёрнула плохо слушающимися руками «молнию» и вытрясла содержимое сумки.

Ах, забыла: перед этим я потребовала (также любознательному покупателю на заметку) присутствия двух свидетелей. И взяла у одного визитку, у другого – номер сотового.

Итак, кульминация: из перевёрнутой сумки вывалились: связка ключей, кошелёк, визитки и два пустых пакета. Всё это некрасиво разлетелось по столу и частично по полу.

Сокрушительное фиаско не обескуражило администратора, а даже, кажется, распалило ещё больше.

– Ой, ой, ой, как страшно! Напугали! Да жалуйтесь, пишите, пишите куда хотите! Да у нас, – неопределённый кивок куда-то за стену, – таких, как вы – знаете сколько? (Так и не поняла: таких, как я, воровок – или таких, как я, жалобщиков?) А вы знаете, что за украденное я плачу личные ДЕНЬГИ?!

И ещё не раз, пока я лихорадочно запихивала обратно в сумку свои вещи, в страстном и возмущённом монологе администратора звучало это слово: «ДЕНЬГИ». Оно произносилось таким трепетным, с придыханием, тоном, что я не осмеливаюсь набирать его обычным шрифтом. Всё остальное – мелочи: репутация, нервы, здоровье «воров», ловимых методом тыка. А в случае с соседкой-учительницей – и жизнь. Главное – ДЕНЬГИ!

– Скажите, я похожа на воровку?

– Да! Вы у нас ничего не купили! – в запале парировала администратор. Действительно, не поспоришь: это первый признак вора. Запал отчасти понять можно. По словам (вернее, по крику) администратора, покупатели у них – вор на воре и вором погоняет, тут поневоле озвереешь.

Что бы хотелось сказать владельцам и управляющим супермаркетов? Не прибедняйтесь, господа: при 25–30 – процентной накрутке на продукты питания ваш бизнес отнюдь не убыточен. Иначе не росли бы на каждом шагу, как грибы, продовольственные магазины.

Полагаю, что доходы позволяют установить в торговых залах камеры слежения и ловить за руку настоящих воров. Но зачем, если куда интереснее по старинке сэкономить на покупателях? И дешевле: охраннику с другого конца зала что-то там примстилось – и весь разговор, никаких камер не нужно.

Супермаркеты предполагают цивилизованную форму торговли. Неплохо бы хозяевам, оскорбившим посетителя, заглаживать свою вину. По громкой связи, чтобы слышал весь зал, сообщить, что администрация просит извинения у гражданина (гражданки) за только что нанесённое в стенах магазина оскорбление.

И подкрепить своё извинение вручением подарочной корзинки с продуктовым набором. Возьмёт ли обиженный покупатель ту корзинку или скажет, что ему та корзинка даром не нужна, и отныне он будет обходить их магазин за пушечный выстрел и всем знакомым то же посоветует – его личное дело.

Расстались мы в тот злополучный день, прямо скажу, без особых сожалений. Вообще я считаю себя сдержанным и спокойным человеком. Но тут (от перенесённых моральных страданий и глубокой душевной травмы) я с собой не совладала. Захлопывая директорскую дверь, вложила в удар всю силу переполнявших меня чувств. А выскочившей вслед хозяйке кабинета от души, от души, на весь зал – за неимением громкой связи – поделалась своим мнением насчёт магазина и её самой. И мне стало чуть-чуть легче. Это лучше, чем дома втихомолку горько плакать, пить корвалол и помирать от мигрени.