Владимир Гой: Стертые времена

Поставив столы на место, более или менее прибрав, мы пошли к выходу, оставив небольшой бардак в зале на совести ночной судомойки и уборщицы.

После часа ночи город был почти пуст, только редкие такси с жёлтыми и зелёными огоньками сновали по дорогам, развозя подгулявший народ.

Мои приятели расселись по своим машинам, кивнули на прощание друг другу, расставаясь на целую неделю, и разъехались каждый в свою сторону.

Понедельник – самый приятный день после недельной смены у стойки бара. Ты лежишь в постели и наслаждаешься тем, что впереди ещё целых шесть выходных. За окном каждые пятнадцать минут проносятся электрички и скрипят тормозами у ближайшей станции. Если в другое время меня это жутко раздражало, то сейчас даже как-то нравилось. Стук на кухне, возле плиты, где хлопочет с завтраком моя жена, тихие шажки наших двоих малышей, с любопытством заглядывающих в комнату в надежде, что папа уже проснулся.

Я лежу с закрытыми глазами и не подаю виду, что не сплю. Тогда ко мне подходит младший, теребит за волосы.

– Паааап, ты не спишь?

Я открываю глаза, и через мгновение мальчишки оказываются под моим одеялом, обнимая с обеих сторон. И тут на меня наваливается прилив абсолютного счастья. Мы заново засыпаем втроём, но длится это недолго.

– Вставайте, лежебоки, пора кушать!

Я вскакиваю первым – запах жареной яичницы с луком и аромат горячего кофе меня просто подхлёстывают. А братишки продолжают тихонечко сопеть, согревшись под одеялом. Наступила выходная неделя.

Ресторан «Юрас перле» нависал над пляжем, словно корабль на стапелях, готовый в любую минуту сорваться и отчалить от берега в далёкие страны. Мне он напоминал наступившее время: ты ещё полностью привязан к старой жизни, и она удерживает тебя своими незримыми канатами. Но ты уже напрягся и готовишься их порвать, чтобы идти к чему-то новому. Неопределенность пугает, ты всё равно держишься одной рукой за этот воображаемый, но надёжный стапель, как я изо всех сил держался за барную стойку, которая благополучно кормила мою семью и даже позволяла жить относительно безбедно. А тут перед тобой открывается целый океан возможностей с губительными штормами и одинокими волнами-убийцами. Но и с такими же бесконечными возможностями заработать на развале великой империи.

Этого пса мне привезли из Москвы. Чёрный, с жёлтыми носками на лапах и пятном на груди, висячими, как у спаниеля, но более короткими ушами, это был один из первых ротвейлеров в Риге. Он напоминал мне заводную игрушку, которая всё время рычит и без передышки жрёт всё, что попадётся под его чуткий нос и крепкие зубы. Не очень долго думая, я назвал его Стреем, на это короткое и звучное имя он почти сразу стал отзываться.

Мы с ним бежали по пляжу вдоль берега моря. Щенок старался изо всех сил, поскуливая и поглядывая на меня снизу вверх – вдруг я смилостивлюсь и пойду шагом. А он будет путаться у меня в ногах, пытаясь подпрыгнуть повыше и лизнуть мне руку, выражая свою любовь.

Откуда-то с неба камнем свалился большой баклан, едва не задев моего маленького друга острыми цепкими когтями, но вовремя одумался, поняв, что поднять добычу ему будет уже не под силу. И промчался над ним, на секунду накрыв своей тенью, взвился вверх и полетел в сторону моря.

Баклан напомнил мне поговорку старого друга: есть кусок хлеба – отщипывай маленькими кусочками и не пихай целиком в рот, а то подавишься.

Как приятны эти минуты, когда ты можешь медленно бежать, подставив ветру лицо, о чём-то мечтать, ощущать, что жив, полон сил, словно в этом беге к чему-то стремишься!

За моей спиной послышались быстрые, ритмичные удары кроссовок по мокрому песку.

– Привет! Что сачкуешь, бежишь, как старая баба? Давай поднажмём!

Это меня поприветствовал один из работников нашего братства из ресторана «Йома» по прозвищу Кассир. Ему было уже под шестьдесят, но его здоровью и духу мог позавидовать и двадцатипятилетний, которых он часто раскладывал вдоль дверей своего заведения за неуважительное отношение к старшим, то бишь к самому себе. Поэтому он и тренировался изо дня в день: бегал, как лось, вдоль моря, потом стучал кулаками по мешку или висел, как попугай, вниз головой на перекладине, считая, что от прилива крови к голове улучшается работа мозга. В последнее я не верил.

Я поднапрягся и рванул за ним к неудовольствию Стрея, который уже совсем выбился из сил. Через пару километров почувствовал, что мне явно не хватает воздуха, и нашёл отличный повод прекратить это соревнование на выносливость.