Светлана Багдерина: Где водятся волшебники?

– Больно?

– Нет, ерунда… В Шатт-аль-Шейхе на солнце хуже обгорал… – храбро улыбнулся Иван и сделал почти успешную попытку сесть. Небо и горы испуганно метнулись в разные стороны, в голове взорвался годовой запас вамаяссьских фейерверков, и он снова обрушился на всевыносящую спину надежного Масдая.

– Ничего, полежи, приди в себя, – успокаивающе проговорила Серафима. – Кстати, ты в курсе, что у тебя не только солнечный ожог, но и солнечный удар?

– Ч-что?..

– Я говорю, что мне всегда было любопытно, как ты будешь выглядеть в старости…

– Ч-что?!..

– Лысый череп тебя нисколько не портит, вот я на что намекаю, – уже почти сердито сообщила супруга. – Почти. По-крайней мере, не настолько, чтобы прямо сегодня подавать на развод.

Иван схватился за голову…

Она была покрыта редкими островками жженых волос и с готовностью отозвалась такой же нудной тупой болью ожога первой степени, как и лоб. От резкого движения куртка и рубаха на его плечах осыпались на спину Масдая черным пеплом, и тут же были унесены порывом ветерка.

– Ничего себе… – забыв про головную боль и нудящие ожоги, прошептал Иванушка.

– Зато шапка целая, – весело сообщила Сенька, выудила у него из-под спины отряжский летний малахай из шкуры варга – подарок Фригг – и услужливо вложила ему в руки.

– Репка недожаренная… – царевна с жалостью погладила ощетинившуюся обгорелой шевелюрой мужнину голову. – Хотя могло быть и хуже.

– Это как? – испугался Иван.

– На твоем месте могла быть я.

Олаф фыркнул в кулак.

– А посох… тоже целый? – смутился лукоморец и поспешил перевести разговор на что-нибудь более нейтральное и конструктивное.

– Щас поглядим… – пробормотала Серафима и извлекла на всеобщее обозрение из груды погибшего багажа гениальное творение Агграндара. Посох был цел – ни подпалины, ни выщерблины, ни трещины, только… Показалось им, или нет, но светиться он стал как будто слабее?

– А где эти ? – спохватился Иванушка и снова попытался вскочить.

– Опять пропали, – ковер поспешил рассеять его опасения. – Молнии как ударили, у меня все перед глазами завертелось, полыхнуло, посыпалось… а только развеялось – я тут же такого ходу дал, как в жизни не летал, даже в детстве, когда мы с братьями в салочки играли… Едва гору не снес с перепугу… А может, и снес. Но их к тому времени в поле зрения уже и духу не было… вроде. По-крайней мере, не гнались. И после я их не видел.

– Может, с ними что-нибудь случилось? – резонно предположил Иванушка.

– Вот только не надо намекать, что я должен был отправиться на их поиски, чтобы помочь в случае чего, Иван Симеонович! – едва не дымясь теперь еще и от благородного возмущения, пылко фыркнул ковер.

– Да нет, я вовсе это и не имел в виду… – смутился отчего-то лукоморец.

Отряг оторвался от задумчивого изучения обугленных остатков своей рубахи под слегка оплавившейся кольчугой на целом и невредимом правом боку, и снова уставился на посох.

– А Ада… волхв с именем на «А»… – благоразумно-вовремя вспомнил он угрозу ковра, – не говорил, как именно посох Агграндара будет нас защищать?

– Нет, не до этого было, – с сожалением покачала головой царевна. – Просто сунул в руки на бегу, наказал держать покрепче и далеко от него не отходить, и был таков.

– По-моему, это был очень хороший совет, – переглянувшись, в один голос постановили все.

Помывшись в горной речке и избавившись на берегу от всего, что двойное попадание молний не пережило – половины одежды, пары мешков, недельного запаса обугленной до состояния кокса провизии, чашек, кружек и котелка, от которого остались только ободок и донышко, соединенные друг с другом приварившейся ручкой, а также того, что когда-то было Сенькиным луком со стрелами, отряд утомленно присел на бережку и, меланхолично бурча пустыми животами, задумался о месте ночлега.

Шерстяная спина летящего Масдая, конечно, хороша, но после сегодняшних кульбитов и потрясений отдых был нужен даже ей. А им – хотя бы ужин, не говоря уже о такой декадентской роскоши, как ночевка под крышей, обильный завтрак и горячий травяной чай.

Иванушка, одновременно пугая и смеша супругу новой прической, снова расстелил карту, смахнул с глаз одинокую челку, и принялся изучать заросли Багинотских гор, изображенных неизвестным картографом на желтом пергаменте как плотная череда кротовых куч.

Никаких рек, речушек и даже ручьев к западу от нарисованной Багинотской долины не было и в помине, и посему на пытливый ум троицы автоматически напрашивались два вывода. Либо они, сбивая преследователей с толку, заодно сбили с него и себя и невзначай очутились там, где ближайшая река протекала – непосредственно в пригороде Мильпардона, либо жизнерадостно бегущая мимо вода коварно вырвалась из-под спуда гор уже после начертания адалетовой карты. Даже не подвергаясь обсуждению, оба варианта получили саркастическое «Ха!» от всех троих, а исследователи этой территории – неведомые труженики линейки и теодолита – еще и персональное «шарлатаны и мошенники хеловы» от отряга.