Марина Бойкова-Гальяни - Прощание с Аэлитой. Роман

Исхитрился удлинить руку так, что бутылка оказалась горлышком между средним и указательным пальцами. Поднял, припал губами, жадно глотнул: хорошо!

Жора всхрапнул, пробормотал:

– Мать ети! – и повернулся носом к стенке.

– Поезд резко тормознет, и навернется мужик с верхней полки, – подумал Семен, притягивая к себе ясную, как день картину падения Жоры: вот он кубарем катится с полки, головой о столик, удар, хруст шейных позвонков, вопль.

– О-хо—хо! – Простонал сосед, резко повернулся на спину, отмахиваясь свободной рукой, и едва не потеряв равновесия, ухватился за ручку на стене, – Бляха-муха! – выругался, проснулся и тяжко кряхтя, слез вниз, – жарища!

Сеня вернул на стол бутылку с квасом:

– Не спится?

– С непривычки. Курить хочешь?

– Ну, – ответил Семен, осторожно слезая вниз, и подтянул спортивные штаны, – что куришь?

– «Петр Первый», а ты?

– «Оптиму» – дешево и сердито.

Вышли в тамбур. Пассажиры спали.

– В купейных, верно, кондиционеры, а плацкарта….

– Мы пассажиры низшего класса, – кивнул Семен, – да мне и так нормально, чай не барин. Еду и ладно. К товарищу прибуду – наотдыхаюсь!

– Встретит?

– А то. Из Питера сразу в Вишеру.

– И город не покажет? Жди, мол, другого раза.

– Покажет, обещал. Я же на две недели.

Он едва узнал товарища в мускулистом плотном мужчине. Парфен сам окликнул:

– Сеня! Здорово, корешок дорогой!

Обнялись.

– До электрички телега времени, посидим где-нибудь, выпьем. Погодь, берем тачку до Московского вокзала. Рюкзачище – в камеру хранения там же.

– Тачку?

– Такси.

– Эт понял, но зачем тратиться?

– Без разговорчиков!

Семен, вздохнув, пожал плечами.

– Куда едем, деревня? ― добродушно окликнул водитель серой «Вольво».

– Московский вокзал.

– Вещи в багажник!

– Понял, не дурак, ― ответил Парфён, толкая товарища к машине.

– А что, заметно? ― Семён захлопнул заднюю дверцу, усаживаясь поудобней.

– В смысле?

– Деревня.

– Хм. На лбу написано.

– Это площадь Восстания, а там знаменитый Невский проспект. Спасибо, шеф. Сдачу себе оставь.

Я забил на работу, сам себе хозяин, несколько деньков проведем в Вишере, а потом – экскурсию по Санкт-Петербургу. Кстати неподалеку чудная кафешка: кормят на убой, выпивка двадцать четыре часа и кальян. Идем, угощаю! Только багаж сдадим.

Время за разговором летит быстро. Друзья не уследили за ним, но Парфен махнул рукой:

– Ерунда, вечерние электрички идут с интервалом в час.

– Значится, на железке работаешь?

– У нас полгорода – железнодорожники. Остальные – стеклодувы и продавцы. Но я теперь строительную артель открыл: крыши, заборы, дома, колодцы. Уже и лицензию получил. Сезонка, но что поделать?

– Негусто. Хотя у нас гораздо хуже. Работы нет. Живем натуральным хозяйством. Покупаем лишь чай да сахар.

– Хорошие люди нужны всюду. А в Питере резиновые границы. Обвыкнешься, может, в мегаполис подашься. Мужчина с руками тыщ пятьдесят весит. А то больше. Десятка на съем комнаты. Во, хватит! – Провел большим пальцем по горлу, – еще мамке поможешь!

– Невеста ждет, – вздохнул Семен, – отлетался, я, брат.

– Невеста?

– Женюсь в октябре. Приезжай!

– Приеду.

– У самого девушка имеется? – Семен подмигнул.

– Есть и нет, – Парфен усмехнулся, – странная она.

– Любишь?

– Не знаю. Вижу – злюсь, не вижу – грущу! Сирота, думает много, бродит одна, девок сторонится. Мамаша в ней души не чает. И то, с младенчества дружила с покойницей Весной, ее родительницей.

– Красивая?

– Увидишь. Зачем обо мне? о своей жене будущей поведай.

– Наталка моя, красавица писаная, зеленоглазка. А волос – чернее ночи. Коса – ниже пояса, что рука, такая толстая. И, самое удивительное – любит!

– А чем ты плох? – Парфен оценивающе взглянул на товарища, – мужчинский мужчина. А квадратики на животе мечта. У меня таких нет.

– Квадратики? Чушь! – Семен весело захохотал. Парфен присоединился.

Рассчитались за обед, и вышли, вдыхая запах автомобильных газов.

– Слышал о вони городов, но тут…, – закашлялся.

– В столице еще хуже. Идем за вещами.

В электричке народу совсем немного.

– Набегут, – уверенно сказал Парфен, – только после Любани останется мало. Летний сезон, дачи. Сиди, за пивом слетаю. А рюкзак закинем на полку, чтобы не пинали мазурики всякие.

Сеня разглядывал входящих.

– На заимке народу меньше, чем в одном вагоне.

Через пять минут прибежал товарищ с пивом.