Никита Фроловский - По разные стороны экватора

Правило в нашем вульгарном изложении звучит примерно так: «Если ты (участник, игрок, ну или неважно – боец) настоящий, подлинный и достойный, ты скажешь себе и товарищам: «Достижима цель или недостижима не нашего ума нынче дело. Ныне дело наше не рассуждать и сомневаться, а идти и биться во всю силу физических мышц и интеллектуальных способностей. Долг ли это (кому?), зов ли (чей?) – это наш путь! Мы (я) пошли по нему своей волей. Сюда нас никто не приглашал (отпадает зов?), а по понятиям – за язык-перо не тянул в прямом смысле, скорее горячо отговаривали. Теперь пойдем и увидим, каков он – сей всегда загадочный, часто страшный, и, как редкая награда исключения для самых, такой путь, ради которого и загорелась высокой надеждой наша мечта! Пойдем, если пустит, и увидим, если покажет, или погибнем от него, но и это теперь, как тамплиерского типа послушники, приемлем великой наградой».

Во! Слыхали, дорогой читатель? Это половина правила. Другая его половина (не будем полностью излагать, а так вкратце) – вернуться с первых шагов, вникнув в неигрушечность и чреватость, и практически безнадежность усилий. Между тем, для второй половины первого правила, вступает в узаконение плохо-объяснимая лоховская особенность любой, даже самой ушлой, человеческой натуры (лох не мамонт – не переведется, потому как без лоха и жизнь плоха), ограждающая сознание от полного видения ужаса испытаний, или, скажем мягче, спортивный азарт и она-натура (он-человек) решает: «эх! махну все же, была не была, хоть не скучно тут!» Тут не скучно! Тут всяких правил одних! Да еще правила-то часто ложные, фальшивые! Обманки! Пустышки! Читатель, ты (раньше я был на «вы»?) не думай, что мы сталкер. Неустановленный (самопровозглашенный главврач не уверен в полной правомочности оскорбительного термина-диагноза) бред! Как говорил известный скорохват и волкодав старший лейтенант Таманцев: «Придется их (в нашем случае его) устанавливать». Придется, но нам теперь уже не до того, а может, чтобы провести процедуру установления надо ползти назад по пройденным строчкам? Ой, не до того – здесь и сейчас мы получили достаточные пока нам факты. Глядишь, ими и обойдемся, да и задача была описать не внешность даже (сама собой сфотографируется), а одежду, одну-другую повадки (кажется, забыли) и все вкратце, только для штрихов завершения скоростного портрето-образа, оттого, что величина его для наших исследований нам самим пока неизвестна. До следующих встреч, проклятый пижон! Сколько отнял ты у нас времени!

Читатель, не бросай меня одного здесь на один с непосильными трудами и множащимися, как вражеские клоны-воины задачами! Впрочем, не просьба это. Ничего я тебе не обещаю, но иду дальше. Возврата нет. (Смотри единственное записанное правило.) Верю, что я не смертник – сын ветра – камикадзе. Нам подобное не свойственно. Мы выполняем свой долг, не лишая себя надежды на жизнь. Тем интереснее и выше желтолицых островитян. Выше, многослойнее, нервно-развитее и ответственны именно стойким нашим обычаем не идти заведомо на смерть. Мы отправляемся в бой! На смертный бой, в смысле с не исключенным смертельным исходом. Но мы не идем умирать, мы идем победить! А их хождения и летания в белых повязках на смерть – один из множества азиатских военных трюков, коими всегда славился и будет славиться восток. Да и то, фокус-покус-то нерассчитано-пропагандистский, ведь камикадзе не оружие, во всяком случае, в промышленно-военном смысле ведения боевых действий. Ну, случались, бросающие в дрожь и самих кимоно-воинов и противника исключения. Адмирал-камикадзе там какой-то, лично потопивший американский авианосец. « Я вам покажу, как надо топить вражеские авианосцы»,– вскричал изможденный поражениями узкоглазый адмирал, прыгнул в не приспособленный к возвращению самолетик-гибельник и стал таков, рухнув в пороховой погреб янки. Самурай-банзай Рыбников. Не знаем в подробностях, как на самих японцев действовали сомнительные подвиги соотечественников-самоубийц, а вот русско-советский медведь, раззудись плечо, подивился всего лишь странности малого и местом, и ростом (вот насчет ума и духа промолчим) дисциплинированного народца и накостылял по шеям Квантунской армии, даром даже окажись весь ее личный состав камикадзами, ну, а англичане (в тот раз их атлантическо-единоутробные братья янки) всегда традиционно брезговали вникать в убогие туземные тонкости доморощенно-самобытной психологии. У белых островитян всегда по горло хватало своих проблем, чтобы искать время даже выслушать вчера еще неумеренно лютовавшего врага, а сегодня кривящего непроницаемое лицо в вечном своем заблуждении о превосходстве палочной дисциплины над осознанным чувством Родины, предпочитая истерику храбрости и противопоставляя коварство военному искусству простодушного белого человека.