Петр Альшевский - Мутные слезы тафгаев

– Мне больно, Стас, что ты мне врешь, – сказал он. – Отдал всего пятьдесят, а за счет друга хочешь в ноль по потерям уйти? А может, ты отдал им не пятьдесят, а меньше? И, воспользовавшись случаем, собираешься заработать на моем доверии, совершить большой грех перед небом и людьми… Мои подозрения не беспочвенны?

По радио идет реклама средства от простатита, утро пока еще держится на дистанции, на лбу прорезаются не соотносимые с возрастом складки; материальный достаток не помешал бы мне идти своим путем. Я помню одну отличницу, клявшуюся мне, что она уже не девушка – на Небесном Экзамене данные тебе здесь оценки будут значить крайне мало. Закидывая на плечо спортивную сумку, я непременно сбиваю кого-нибудь с ног, где-то на экваторе господствует половодье; дельфины плывут по тропическому лесу, карликовый гиппопотам Палуб гонит посторонние мысли – не о чем просить, Господи: все есть. Среди того, что есть, нет ничего хорошего? Но это уже на Твое усмотрение.

– Ты серьезно? – немного обождав, Зинявин агрессивно помрачнел. – У тебя хватает наглости считать меня сукой? Прямо мне в глаза?

– Ты и сам ощущаешь в себе нечто такое, – возвал к его самосознанию Редин.

– Я?! – прокричал Стас. – В себе?! Такое?!!

– Угу.

– Ну, ты и мразь!

– От мрази слышу, – процедил Редин.

Сейчас бы покурить марихуаны, присмиреть, расслабиться, но травы у них нет, и Редин возвращается домой на другой машине; в недрах земли постоянно происходят атомные взрывы, Редин их не чувствует, и они не помогают ему жить ближе к выходу из тела: накрылась наша дружба с Стасом… из-за каких-то пятидесяти баксов на мириады клочкой по всей Вселенной ее разнесло. Но как же они смогли пройти через атмосферу? Чья личная истина оказалась правее? не сказать ли этому чипполино с заячьей губой, чтобы он сразу же вез меня на вокзал? Куплю билет и первым же поездом в Карачаево-Черкессию, на склон хребта Мицешт – смотреть и оценивать Архызский лик.

Сказать? Не скажу.

А у кого только что спрашивал? Вопрос…

– Вы что-то шепчете, уважаемый? – обратив внимание на его колеблющееся выражение лица, поинтересовался водитель. – Молитесь, чтобы нормально доехали?

– Как доедем, так и доедем, – проворчал Редин. – Ну, а не доедем, значит, судьба. – Редин перевел взгляд из окна на собственные ботинки. – Все там будем. Это не повод для паники.

– В вас виден смелый человек. Еще не разуверившийся в своем пони последователь былинных русских богатырей. – Водитель с заячьей губой, пожалуй, усмехнулся. – Последователь с гингивитом.

– Чего? – воскликнул Редин. – С чем?

– Гингивит – это воспаление десен.

– Хрен бы…

– От Земли до Луны всего полсветовой секунды.

– Еще рванем, – кивнул Редин. – Время терпит – самым удивительным образом… А как вы смогли предположить у меня этот гингивит? У меня его, разумеется, нет, но меня сейчас больше занимает откуда вы взяли строительный материал для ваших соображений? – Редин слегка приподнял глаза от ботинок. – Здесь же темно.

– Темно, – согласился водитель.

– Я вам об этом и…

– На Пролетарский сворачивать? – спросил водитель.

– Сворачивать.

– Ясно…

– Стрелки дождитесь, – проворчал Редин.

Бездомная рвань танцует сальсу – неверная эмиссия звука, горькие слезы подруги бессильного коммуниста, закрытый кабак «Путь. Не Дао»; Редин знает, какая нота будет следующей. В его холодильнике своя «Гжелка» и рыба Станислава Зинявина; войдя в квартиру, Редин, не переодеваясь, сел на велотренажер – на нем далеко не уедешь, даже загнув ему руль, как у гоночного велосипеда: что мне делать с этой рыбой? с Зинявиным я вряд ли поступил идеально, но и не совсем плохо: если возмездие все же последует и я этой рыбой малопримечательно отравлюсь, то скорее всего, не насмерть. Но мне бы не хотелось и небольшого отравления – засунув рыбу в полиэтиленовый пакет, Редин понес ее на улицу к помойному баку.

Он настороженно петлял между непьющих дам, размышлял о том, не находится ли окружение Господа в состоянии грогги, и увидел машину Станислава Зинявина. С заглушенным двигателем и лысой резиной – Стас уже снаружи.

Один. Ему не достаточно того, что он один.

– Я, – сказал Станислав, – приехал к тебе мириться. Как-нибудь потом выясним, кто из нас показал себя не с лучшей стороны. Кто из нас, кто – ты, Редин, ты, но ладно, об этом потом. Сегодня мы поговорим о «Христианской науке»: об ее отрицании всех медицинских методов лечения и борьбе с любыми недугами, от гонореи до рака легких, основываясь на глубинных силах самой распространенной религии – мы начнем обмениваться мнениями еще когда я буду жарить свою рыбу, а потом мы разольем водки и наше общение выйдет на новую…