Валентина Телухова - Шуршали голуби на крыше

– Это же какая Валентина? Та, у которой пятеро детей?

– Она самая. За речку к тетке скрылась. Застеснялась так сильно! А сейчас не стесняется! Пошло дело! Уже пятеро на руках! Да какие детки золотые!

Мужики многозначительно хмыкали и переходили в разговорах на другие темы.

Все было в деревне размеренным и чуть замедленным, и только речка торопилась куда-то из года в год.

Маленьким людям помогли устроиться на новом месте. Электрик Костя перенес им выключатели и розетки пониже, а возле колодца во дворе их дома сделала приступочки, чтобы они могли легко им пользоваться, и устроили колодезный журавль с маленьким противовесом, чтобы им легче было воду доставать. Дом внутри подремонтировали, отмыли. Хотели побелить, но новые хозяева воспротивились. Они сказали, что от чистого дерева больше света исходит. От прежних жителей в доме осталась плохонькая мебель, да утварь. Управляющий разрешил взять кровати со склада. Жить было можно!

Колосовы весной посадили огород, заложили сад, развели птицу и стали держать коз и зажили в трудах и заботах. Ребенка нужно было молоком поить, а с коровой хозяевам не справиться! Хоть и козы у них были такими противными, лазили везде и досаждали всем соседям, никто и слова не сказал в осуждение! Живи сам и давай жить другим – таков был главный принцип кудринской жизни.

Алексей Алексеевич стал работать сторожем на ферме, а Ольга Алексеевна вначале оставалась дома, потому что работы по силам ей не нашлось, да и за ребенком уход был нужен. А через некоторое время она стала заведовать клубом и с работой справлялась. Она прекрасно танцевала, а её муж показывал цирковые номера на профессиональном уровне и не только показывал, но и учил всех желающих этому увлекательному делу. Цирковой кружок при клубе славился на весь район!

Уже через год эти странные люди стали в деревне вполне своими. Все вокруг перестали замечать их маленький рост и называли только по имени отчеству.

Управляющий заботился о семье и помогал им с заготовкой сена на зиму, а в деревне все его действия одобряли, и все помогали семье Колосовых также ответственно, как одиноким старикам и пенсионерам.

Управляющий Матвей Иванович не был старожилом в селе, он стал управляющим после Ивана Максимовича, который ушел на пенсию. Матвей Иванович приехал сюда по распределению после института молодым человеком, и стал работать механиком на отделении совхоза, но остался здесь надолго и стал самым уважаемым человеком в деревне. Он никогда не повышал голоса, он все делал тихо и осторожно, а распоряжения свои делал в странной форме.

– А хорошо бы нам сегодня начать боронование по всходам, – тихо говорил он на утренней летучке, на которой обсуждался план работы на день.

Мужики сидели на длинных скамейках под навесом возле маленькой прокуренной конторы и выжидали, когда будут сделаны распоряжения. Управляющий ни к кому не обращался конкретно, смотрел куда-то в сторону, но все понимали, что он просит совета. Если с ним соглашались, то так и поступали. Если старые механизаторы говорили, что еще рановато, и соя корнями в землю мало проросла, Матвей Иванович менял свое решение.

Он никогда не бранился, никогда не говорил плохих слов, относился ко всем уважительно. Его любили все деревенские жители и признавали его начальствующее положение, хотя Матвей Иванович начальника из себя не ставил. Любили и жалели его ещё и потому, что у него был сын Петя, и он был ребенком, вечным ребенком.

Маленькая девочка в семье Колосовых, черноглазая и черноволосая, кудрявая Зина на приволье росла и подрастала такой милой и послушной, такой ласковой и приветливой, что мимо неё никто не мог пройти, не сказав ей доброго слова. И звали её не иначе, как Зиночкой.

В деревне все-таки ходил недобрый слух о том, что карлики-родители Зиночку украли или купили за деньги у какой-нибудь плохой матери, цыганки, например, и уехали на край света. Уж больно маленькая Зиночка на цыганочку похожа была! Но она была похожа и на свою маму Олю тоже!

Однако слухи эти ходили-ходили, и дошли до высокого начальства, и однажды возле дома Колосовых остановилась милицейская машина, и из неё вышел строгий участковый милиционер, зашел в дом и потребовал предъявить свидетельство о рождении девочки. Он долго его изучал, даже почему-то посмотрел на свет и пришел к выводу, что свидетельство подлинное, а разговоры по селу – пустые. А после его ухода Зиночкиной маме стало плохо, она обняла свою дочурку и заплакала, а отец обнимал их обоих и говорил, что никому никогда и ни за что он малышку не отдаст и в обиду не даст. И никто никогда её у них не отнимет.