Владимир Удод - Я ещё живой. Рассказы и повести

Проходя мимо школы, он не оставлял без внимания школьников: «Пионеры-ленинцы – молодцы!». А возле кинотеатра выдавал новый шедевр: «Гражданин советский, не ходи на фильм немецкий!». И не беда, что афиша зазывала зрителя на французское кино.

Мне запомнился один случай, произошедший на моих глазах. Случилось это в 1971 году. Комиссар держал в руках развёрнутый номер «Правды» с портретами трёх погибших советских космонавтов. «Великое горе постигло советский народ! – полным трагизма голосом кричал он. – Три лучших сына отечества отдали свои жизни во имя советской науки и прогресса! Скорбите, люди!». Обычно краткий в своих речах, на этот раз Комиссар был многословен и красноречив. Когда он проходил мимо женщин, торгующих жареными семечками (десять копеек за большой стакан и пять – за маленький), одна из торговок попыталась его урезонить:

– Чего ты ходишь тут и орёшь, ненормальный? Иди к себе домой, там и ори сколько влезет.

Глаза Комиссара мгновенно налились кровью. Потрясая газетой перед лицом женщины, он гневно закричал:

– В стране горе, а эта нэпманша семечками торгует!

– А тебе, дурачок, не всё ли равно? – с вызовом выкрикнула тётка.

– Ах, ты так? А я тогда вот так!

С этим возгласом Комиссар, как по футбольному мячу, зарядил ногой по матерчатой сумке с жареным товаром. Семечки брызгами разлетелись по тротуару. Торговки, охая и крестясь, поспешили убраться с насиженного места подобру-поздорову, пока и им не перепало от разгневанного патриота, глаза которого светились торжеством, а ноги продолжали топтать вкусный товар. Даже после того как враг ретировался, Комиссар ещё долго выкрикивал проклятия и угрозы в его сторону.

О Комиссаре ходило много разных легенд. Мне захотелось узнать правду из первых рук. Однажды такой случай представился, и я, смело подойдя к Комиссару, поздоровался, как воспитанный мальчик, и спросил:

– А это правда, что вы были комиссаром?

Он тепло улыбнулся мне, слегка поклонился в ответ на приветствие и произнёс:

– Здравствуйте! Не то чтобы комиссаром, но заместителем командира партизанского отряда по политической части был.

Я увидел глаза умного и очень грустного человека. Комиссар оказался не сумасшедшим. По крайней мере, для меня.

– Так вы были партизаном? – сказал я с уважением.

– Почти три года, – просто, без пафоса ответил Комиссар.

– И награды у вас есть?

– Имеются.

– А почему вы их не носите?

– Нехорошо получится, если кавалер Ордена Ленина будет ходить по городу и кричать как сумасшедший.

– А почему вы кричите? – не отставал я от пожилого человека.

– Ранен я, – Комиссар снял шляпу и показал небольшой шрам над левым ухом. – Пуля немецкая во мне сидит с сорок четвёртого. Это она кричит.

– Разве её не вытащили? – искренне удивился я.

– Даже не пытались. Если её тронуть, то я сразу умру. Профессор в Москве посмотрел и сказал, что лучше оставить пулю в покое. Сколько проживу, столько и проживу. Такие вот дела.

– А жена у вас есть? – продолжал я своё первое в жизни интервью.

– Умерла жена.

– А с кем вы живёте?

– Один живу.

Глядя на его ухоженный вид, в это было трудно поверить. Но врать этот человек не мог.

– А дети у вас есть? – не унимался я.

– Сын есть. Он уже полковник. Лётчик. В Ленинграде живёт. Недавно приезжал. К себе зовёт.

– Вы к нему поедете?

– Нет. Ну как я буду ходить по Ленинграду и кричать? Тут меня все знают. Привыкли ко мне. И я привык. Здесь и помирать буду.

У меня больше не было вопросов. Я пожелал Комиссару здоровья и пошёл по своим делам. Об одном жалею, что не спросил, как звали этого удивительного человека.

Прошло совсем немного времени с нашего разговора, как по городу распространилась печальная весть, что Комиссар умер в своей квартире в полном одиночестве, пролежав несколько дней, прежде чем соседи заметили его отсутствие. Вражеская пуля догнала ветерана войны через много лет.

Женя был тихим и ни к кому сам не приставал. Зато приставали к нему. Кто с корыстной целью, кто из любопытства, а кто чисто ради прикола. Дело в том, что Женя с рождения был гением. В пятом классе он решал задачи по математике лучше любого десятиклассника. Со всех школьных олимпиад он неизменно возвращался победителем.

Преподаватели в институте прочили Евгению большое будущее. Но закончить вуз ему не было суждено. На четвёртом курсе что-то в нём сломалось. Как сказал один из сокурсников, проживавший с ним в общежитии, перегрелся Женя. На экзамене он стал выдавать такие формулы и методы решения задачи из билета, что преподаватель был вынужден вызвать специалистов из другой области.