Антон Патрушев - Двадцать лет до экватора. Сборник рассказов

– Зачем ты испортил мою жизнь!

– Но я же хотел помочь, как лучше. У тебя же все получилось.

– Нет! Это у тебя все получилось, а я не стою и ломаного гроша без твоей помощи!

– Но важен же результат.

– Нет, важно самому достичь своей цели, и это гораздо важнее результата. Неужели ты не понимаешь?

Я не понимал. На следующий день моего друга нашли мертвым, он повесился. Тогда я сдался властям. Я мог бы его оживить, но за это предложение его родственники чуть не убили меня. Я был сломлен и опустошен. Состоялся суд, который никак не мог выбрать меру наказания, пока я сам не предложил сослать меня в никуда. На том и порешили. Я стал изгнанником навеки. И теперь я здесь.

Теперь я здесь. Хотя, даже непонятно, где это здесь. Здесь даже не пусто, потому что нет самой пустоты. Довольно неприятное ощущение. Под словом «здесь» проще всего понять точку в пространстве. А как быть, если пространства нет, и, одновременно с этим, оно бесконечно? Думал, я привык к одиночеству, но здесь оно в абсолюте своего проявления. Мне кажется, я начинаю понимать моего друга. Видимо, важно не просто достичь цели, но достичь ее своими силами. Но они же не могут этого сделать, только я, волею судьбы, оказался всемогущим. Да, загадка.… Есть! Я создам существ полностью подобных мне, я дам им шанс распоряжаться своей жизнью, и самым большим грехом для них будет не воспользоваться своими возможностями, своей силой. Я создам их прямо сейчас, здесь.

Для начала очертим это пресловутое «здесь». Ага, вот – земля, а вот и небо. Хорошее начало. Что ж, продолжим. «Да будет свет!»

Небольшая муха, сильно напоминающая муравья с крыльями, волочила по песку ложе для своей личинки. Черный паук, еще живой, но полностью парализованный, распластался в лапах заботливой мамаши. Она тащила кокон, который нужен был для питания потомства. Тащить было неудобно, лапки кокона не гнулись и цеплялись за песчинки. Муха, протащив свою ношу несколько сантиметров, отлетала вперед, выбирала дорогу и снова тащила. Вернувшись в очередной раз, она не потащила паука дальше, а покружила над ним и улетела. Паук умер. Ей нужна была живая плоть, а не мертвая оболочка.

Каждого живое существо умирает за мгновение до собственной смерти.

Большой шмель был сбит испуганным ребенком. Он ударился о забор и начал беспорядочно ползать по земле. Рука ребенка-победителя насадила шмеля на зубочистку, проткнув мягкое брюшко беспозвоночного. Ребенку было просто интересно. Моторчик шмеля работал все с большими перебоями, крылья то бешено мелькали, то чуть заметно подергивались. Лапки загребали воздух. Ребенок вертел зубочистку в пальцах, с интересом наблюдая чужую агонию. Постепенно все движения шмеля затихли и сошли на нет. Его тело было брезгливо стряхнуто на землю. В этот момент шмель дернулся и полетел. Он был обречен. Натыкаясь на разные предметы, упал на асфальт и, загребая двумя лапами, начал крутиться на месте. Вскоре лапы его подогнулись, и он остановился навсегда.

Каждое живое существо умирает за мгновение до собственной смерти.

Глаза человека продолжают жить в момент его перехода.

«Доброе утро, дорогие радиослушатели! В городе семь часов утра. Говорит радиостанция…» О, Господи! Забыл выключить вчера будильник, а ведь сегодня выходной. Надо открыть глаза. А надо? Нет. Главное найти пульт управления от музыкального центра. Черт, ландшафт одеяла такой неровный, рука натыкается все время на холмы и кратеры. Плоский и прямоугольный мир. Его жители вполне справедливо полагают, что есть край света. Наконец, рука достигает его и обрушивается на пол. Ага! Вот тапочек, а в него я вчера сунул пульт управления. А какой это тапочек? Неужели правый? Нет, только не это. Пульт я пристроил в левом! Почему я всегда раскидываю тапочки с разных сторон кровати? Ничего, у меня есть еще одна рука в запасе. Все начинается сначала. Осторожно левая рука двигается по одеялу, опять я беспокою жителей этого мира. Наркотик сна действует все сильнее, я должен успеть выключить радио, должен. Эта мысль отвлекает меня от управления рукой, и она вырывается на свободу. Сравняв с поверхностью одеяла пару гор, она вползает в небольшой городок. Первой ее жертвой стали городские ворота, которые исчезли в облаке пыли и щебня. Большой палец зацепил ратушу, и она превратилась в Пизанскую башню. Тут мне удалось совладать с рукой, я поднял ее, и огромным усилием перенес на край кровати. Что же они так кричат, эти маленькие человечки? Ну, починю я им ворота и поправлю башню. В конце концов, это мое одеяло. Ладно, с ними разберусь потом, когда буду застилать кровать. Сейчас главное найти пульт. Звучит почти как «бульк». Бульк, бульк, бульк.… Эй, не спать! Вот уже тапочек. Чего же он такой глубокий? Есть! Тяжелый, длинный пульт у меня в руке, вот она большая, самая главная кнопка. Все последние силы уходят на то, чтобы надавить эту округлую, шершавую мякоть. Теперь уже нельзя остановить процесс. Радио обречено. Заскулила сирена двадцатисекундной готовности, открылись подземные шахты, и тяжелые межконтинентальные ракеты проросли на поверхности. Торжественно преодолели силу притяжения и устремились в сторону музыкального центра. Они летят, летят…