Мария Фомальгаут - Бесхозные Лондоны

Змеиное шипение за спиной…

Нет померещилось.

По-ме-ре-щи-лось.

Потому что.

Не бывает никаких василисков, не…

Колодец.

Здесь.

Совсем рядом.

Гость подходит к колодцу, Кирдык не выдерживает, хватает гостя за рукав, стойте, стойте, куд-да вас понесло, опасно же…

– Опасно? Там и есть василиск?

Шорох за спиной.

У Кирдыка холодеет сердце.

(померещилось, по-ме-ре-щи-лось)

– Нет! Нет никакого василиска! И не было никогда!

Это Кирдык. Срывается на крик.

– Не было? Да нет, вы посмотрите…

Кирдык убегает по темным улицам, пропади оно все, пропади, пропадом пропади, и деньги пропадом пропади, и гость, и всё, всё…

Гость сотрит вслед бегущему, ждет, когда тот перемахнет через крепостную стену, разрушенную на окрание.

Мысленно отмечает про себя: последний.

Город пуст.

Гость поднимается по винтовой лестнице на высокую башню, светит фонарем.

Вражеский дозорный видит знак. Трубит в трубу, ведет войско.

Враги входят в город.

Вражеский полководец хлопает гостя по плечу, вешает гостю на грудь медаль, а вы молодец, дело свое знаете…

И шорох за спиной.

Шорох.

Померещилось. По-ме-ре-щи-лось.

Шорох.

За спиной.

Гость отворачивается.

Не слышать.

Не видеть.

Не замечать.

Змеиное шипение.

Не слышать.

Не слышать.

Предупреждающее покашливание.

– Прошу прощения… это вы меня придумали?

Гость сглатывает.

– Д-да.

– Большое спасибо.

– Д-да не за что…

Гость замирает.

(не смотреть, не смотреть, не смотреть…)

Толкает дверь, чтобы войти в спальню…

…вот он.

Там.

Их взгляды встречаются.

Всё замирает внутри.

Гость прислушивается к себе, ждет, когда обратится в камень.

Ничего не происходит.

Ни-че-го.

Но…

Василиск непонимающе смотрит на гостя, что-то он, василиск, сделал не так…

– Но… вы же… василиск…

Василиск. Вы меня придумали.

– …а вы в камень людей обращаете…

– Обращаю. Настоящих людей.

– А я, по-вашему…

…осекается.

Василиск снова откашливается:

– Я давно вас спросить хочу… а вас кто придумал?

Гость смотрит на свои руки, тающие в пустоте…

Адриан допивает кофе.

И идет летать.

Нет, не сам, конечно, крыльев у Адриана нет.

На самолете.

Целует Люси, уходит.

Нет, Люси это не жена, Люси – это сестра Адрианова.

Еще дядюшка есть, он богатый.

Называется раньте.

Дядюшка спохватывается, стой, Адриан, куда пошел, а день рождения Люси, а гости, а…

Адриан отмахивается.

Его самолет ждет.

Дядюшка головой качает, ну что ты с этим самолетом, как в последний раз…

Вздрагивает.

Да.

В последний раз.

Адриан садится за штурвал плохонького кукурузника, разгоняется.

Шасси отрываются от земли – сладкий миг, когда замирает тряска, и впереди только бескрайнее небо.

Внутри всё больно сжимается, будто хочет выжать из человека все внутренности.

Земля маленькая-маленькая далеко внизу.

Самолет врывается в пелену тумана, – ничего не видно.

Облака.

Белые холмы облаков, насколько хватает глаз…

…Вечереет.

Адриан опускает самолет на поле – в последний раз.

Только сейчас понимает, как дрожат руки, как все тело колотит мелкая дрожь.

Идет домой.

Спать.

Проходит мимо гостей в холле, рассеянно здоровается с кем-то – и спать.

Спать.

Утро.

Адриан просыпается.

Вспоминает, какой сегодня день.

Нет, не в смысле – пятница там или пятое число – а какой… какой…

Ну да.

Идет туда, где должен быть аэродром.

Смотрит на пустое поле.

– Вы куда?

Это охранник. Интересно, что он тут охраняет.

– Полетать…

– Воздушный шар?

– Не… на самолете.

Охранник фыркает:

– Смеетесь, самолет еще не изобрели… вон, чертежи посмотрите…

Адриан смотрит чертежи.

По крайней мере, есть чертежи.

Пока есть.

Адриан смотрит на чертежи, в чертежах чего-то не хватает, чего-то, чего-то, чего-то, понять бы еще, – чего.

Уже не поймет.

Не поймет…

Сегодня Адриан будет ездить.

На автомобиле.

У Адриана автомобиль.

Дядя ворчит, все люди, как люди, а ты ишь чего, ездишь и ездишь…

Адриан мотает головой:

– Да это гоночный спорт называется…

– Ка-акой гоночный, плетется с черепашьей скоростью…

Адриан пожимает плечами, ну, лет двадцать назад шустро машины носились…