Мария Фомальгаут - Детектор ив

Говорить…

Легко сказать…

Они просят…

Нет, не то.

Они требуют…

Нет, не то.

Они выдвинули ультиматум…

…и опять не так.

И вообще, почему они, кто они? Требования выдвинули пятеро гостей, остальные затаились, и даже не пятеро, а четверо, пятый не то, чтобы против, но и не сильно за.

Если я буду говорить с добрыми Я хозяина, он согласится, и тогда все будет хорошо. Но злых я у него больше, гораздо больше, и злые Я скажут – Нет, а те четверо (пятеро) скажут «Да», а злые Я снова скажут «Нет», а потом будет война.

Война…

Замираю на лестнице, хватаюсь за перила, спохватываюсь.

Война.

Откуда ко мне пришло это словечко, только что же не было, и тут – война.

Вспоминаю. Вспоминается что-то странное, непонятное, вот был дом – и нет дома, вот жили люди – и нет людей, и не понимаю, как это так, почему…

– Осторожнее!

Это Ацфир.

Отскакиваю – поздно, поздно, массивный боевой топорик соскальзывает со стены, падает, пронзает мое плечо, отсекает голову, она со стуком катится по ступеням, мир вокруг меня вертится кувырком, вижу свое обезглавленное тело, машущее руками…

Начинаю вспоминать, что такое война.

– Мои соболезнования.

Это снова Ацфир. Бежит по лестнице, поднимает упавшую голову, пытается приставить к моей шее – голова снова летит на пол, дом вокруг снова кувыркается бешеным волчком. Мой спутник бормочет извинения, снова пытается приставить мне голову, я подправляю, указываю Ацфиру – не так, не так, – наконец, совместными усилиями приделываем голову на место. Верчу шеей, прислушиваюсь к себе, вроде бы всё в порядке, обошлось, но всё ещё держусь за перила, всё еще боюсь, что мир вокруг опять завертится в бешеной пляске.

Киваю:

– Спасибо.

Ацфир растягивает губы:

– Всегда рад помочь.

Смотрит на мою шею, бормочет что-то, что вот, тут след остался, где топорик рубил, надо бы подклеить чем – отмахиваюсь, не надо, не надо, и так сойдет, поднимаю повыше воротничок.

Не нравится мне Ацфир, не нравится, не понимаю, почему, но не нравится: всегда вежливый, всегда готовый помочь, и почему от него хочется бежать на край света…

Стучу в дверь. Ацфир как всегда с изумлением смотрит, как я сжимаю руку в кулак, бью в дверь, как всегда хочет спросить – а зачем ты бьешь дверь, ей же не больно, как всегда не спрашивает.

Нужно будет что-то говорить. Здесь. Сейчас.

Они требуют…

Не то.

Они выдвинули ультиматум…

…тоже не то.

Они…

…все не то, все-все-все не то, а надо будет что-то говорить, здесь, сейчас…

…ловлю себя на том, что дверь я бью, крепко бью, а оттуда ничего не отвечают.

Тишина.

Думаю, что делать, когда – тишина.

Толкаю дверь, дверь поддается, вхожу в кабинет – тусклый свет фонарей падает на массивный стол – окликаю хозяина.

– Кислота!

Да.

Кислота.

Это хозяина так зовут.

А полное имя – Запах Кислоты, Сорок Процентов Серной, Шестьдесят Процентов Муравьиной.

Вот так он мне представился после моего вопроса – как к нему обращаться. Вернее, этого моего вопроса он почему-то не понял, что значит – обращаться, это к кому обращаться или в кого обращаться, или как. А вот после моего вопроса – как он сам себя называет – он ответил.

Про кислоту.

Вот поэтому-то я вхожу в кабинет и окликаю хозяина:

– Кислота!

Хозяин сидит спиной ко мне, не отвечает.

Думаю, что делать, когда – не отвечает.

Откашливаюсь:

– Они… они требуют…

Тишина.

– Я понимаю, вы не хотите говорить…

Снова тишина.

– Я понимаю, это больная тема…

Еще тишинее.

Не тише, а именно – тишинее.

Трогаю хозяина за плечо – Кислота падает на ковер.

Смотрю на Кислоту, с этим Я хозяина мне еще встречаться не приходилось, – с Я, которое падает, лежит и не встает.

– Его нет.

Это Ацфир говорит.

(Хорошее имя – Ацфир)

Оборачиваюсь, вопросительно смотрю на Ацфира, как это – нет.

Ацфир наклоняется над Кислотой, смотрит, посылает запрос, – не получает ответа.

Снова говорит:

– Его нет.

Не понимаю:

– Как же его нет, вот же он лежит.

– Это не он, это только оболочка от него. А его нет.

– А где он?

Ацфир мотает головой так, что она у него тоже чуть не отваливается.

– Его нет. Совсем-совсем нет.

Я не понимаю, как такое может быть, чтобы кто-то был, а теперь его совсем-совсем нет.

Ацфир объясняет одним-единственным словом, которого я не помню, а может, просто не знаю. Пробую перевести слово на хоть какой-нибудь привычный мне язык, слово долго не переводится, наконец, нахожу ответ: