Юлия Соловьева - Под кроной памяти

– Послушай, Альберт, – Велибор посмотрел на брата со всей серьезностью, – раз уж мы подняли эту извечную тему, то я тебе могу сказать, что у меня уже есть идеал. Я не знаю, где она, не знаю, как она выглядит, но я знаю, что я почувствую, и с каждым днем я всё отчетливее понимаю, что прав… Есть и другая правда – я должен творить! Я не желаю никаких преград! Не хочу, чтобы мысли мои тянулись в сторону несвободы! Сейчас не хочу!

– Идеал! Преграды! Тоже мне! Да если бы все так думали, то на Земле давно бы уже никого не осталось! – выпалил Берт со свойственной ему горячностью и закатил глаза. – Ну, давай, так держать, быть может, к старости лет и дождешься свой идеал!

– Берт, – Велибор взял брата за плечо, – я понимаю, что ты переживаешь, потому что я твой брат, но это моя жизнь…

– Ой, ладно тебе, – грустно вздохнул Берт, – ты только притворяешься бесчеловечным, ты же нормальный парень, просто хочешь казаться особенным, вот и ищешь какую-то особенную и таким нетрадиционным способом.

– Хочу казаться особенным? – строго спросил Велибор.

– Ну, может, мне какое-то другое слово следовало подобрать, – на лице Берта мелькнул страх. – Я не знаю!

– Ладно, оставим этот бесполезный спор, – вздохнул Велибор. – Берт, я надеюсь, что получит письмо тот, кому оно может показаться интересным.

– Да оно кому угодно покажется интересным, не каждый же день получаешь послания в бутылке, но я лучше не буду с тобой спорить, – усмехнулся Берт, поднявшись. – А впрочем, поспорим, что я быстрее тебя добегу до машины?

– К тому времени, когда ты добежишь до нее, я уже буду внутри, – Велибор резко вскочил с земли и побежал за братом.

Пес Берта забегал вокруг, громко лая и приседая на передние лапы. Его переливистый голос терялся в траве и кустах вокруг, таял над рекой и проникал в землю. Земля берегов Тары была влажной и темной, в ее толще вытягивались влажные черви, прокладывали себе путь мелкие слепые грызуны, замирали извилистые жилы корней деревьев. Там, в глубине, таились следы канувших эпох.

Темнота – начало начал. В темноте чувствуешь себя намного свободнее, несмотря на то, что сначала она кажется пугающей. Стоит окунуться в нее на несколько мгновений, и она уже привычна. В ней нет ничего нарушающего душевную гармонию и усыпляющего самые невероятные надежды. Ее двойственная сущность скрывает и обнажает пороки, создает уют для раздумий. В темноте проще сосредоточиться: не нужно тратить энергию, заставляя глаза фокусироваться на предметах.

А теперь, даже если сильно напрячь глазные мышцы, невозможно что-либо увидеть. Кожей можно ощутить тепло и сырость. Если вытянуть вперед руки, замереть и постоять немного, почувствуется вокруг огромное замкнутое пространство – со всех сторон гладкие плоскости стен. Потолок здесь, кажется, низкий.

Еле уловимое движение возле самого уха, как будто кто-то бессмысленно и быстро поймал воздух. Снова всё замерло. И одна мысль возникает в сознании, она складывается в слова, и вот слышится шепот: «Темноты не должно быть слишком много».

Луч прожектора разрезал темноту и осветил человека, сидящего на стуле.

– Я думал, что приключений в моей жизни не будет, – сказал он зажмурившись.

Прошло несколько секунд, раздался смешок, эхом отразившийся от стен, и зазвучал глухой низкий голос.

– Нет, Велибор, ты не прав, ты их ждал, ты же не зря приехал в Цетинье.

– Я, наверное, часто бываю не прав, – ответил Велибор. – А что это за помещение? Мы в подземелье монастыря?

Велибор пытался привыкнуть к необычной реальности, он открыл глаза, сложил руки козырьком и впился взглядом в темноту, обволакивающую дорожку яркого света.

На миг ему в голову пришла безумная мысль, что он стал объектом похищения внеземной цивилизацией и находится сейчас в помещении, где жертвы безропотно ожидают своей очереди, чтобы подвергнуться затем какой-то страшной процедуре.

– Сейчас это зрительный зал, – отозвался голос.

Велибор поднял руки и, обнаружив, что они не скованы наручниками и не привязаны к подлокотникам, успокоился. Он пошарил по сторонам в поисках других сидений.

– Тогда почему нет рядов, а только одно кресло?

– Потому что этот спектакль подготовлен для тебя, он будет поставлен только сегодня!

– Может быть, вы перенаправите свет на сцену, он бьет мне в глаза, и я ничего не вижу, – Велибор немного поерзал на стуле, поправил шарф, прикрыв им часть лица и попытался рассмотреть хоть что-то в темноте около него. – Я ничего не вижу, – повторил он.