Денис Шевченко - Восьмой цвет Радуги

Итак, если в одном журнале на страницах моей рубрики «Гость номера» красовался прямой и простоватый депутат от компартии, то в следующем обязательно появлялся изысканный аристократичный либерал. И тот и другой платили за пиар одинаково щедро, но преподносил я каждого по-разному. Да и социальные группы, с которыми они заигрывали, тоже были разными, так что никто ничего не терял.

Тот же принцип срабатывал с бизнесменами. Достаточно было получить в качестве «гостя» одного банкира средней руки, как в журнал так и хлынули предложения от ростовщиков всех мастей, желающих увековечить свое имя на страницах «Откровенного разговора».

Пока мы с шефом взвешивали все за и против, в кабинет вошел вихрастый молодой человек. Держался он достаточно уверенно, с достоинством, но без наглости, учтиво, но не подобострастно.

Мне стало интересно, как шеф поведет разговор теперь, учитывая две предыдущие попытки, совершенно непохожие друг на друга.

Бочкарев, потерявший половину кадрового состава выдумок и идей в бою с Идалией Мельцер, пошел по пути наименьшего сопротивления.

– Ну что, Сергей. – Имя он успел вычитать из лежащего на столе резюме. У меня сразу поднялось настроение. Надо же, мой Есенин и вправду оказался Сергеем. Хоть немного, но я отыгрался после неудачной попытки угадать с распределением призовых мест. – Расскажи, пожалуйста, почему ты считаешь, что достоин занять эту должность. Чем ты лучше других претендентов, и как ты можешь убедить меня, своего потенциального шефа, что лучшего литредактора мне не найти? – Бочкарев положил ладони на стол и расслаблено откинулся назад.

– И все? – Парень улыбнулся. Голос у него был задорный, какой-то искристый. С таким голосом надо собирать детвору в хоровод, или созывать мужиков для кулачного боя.

– Все. – Просто ответил Бочкарев, и сделал вид, что внимательно слушает. Я же, напротив, слушал действительно с интересом. Что-то в этом парне притягивало меня, и в то же время настораживало. Утреннее предчувствие вернулось в обостренной форме, и сердце застучало, как стучало обычно после трех чашек кофе, а я пока выпил только одну.

– Если можно, я отвечу не по порядку. – Сергей дождался, пока главный согласно кивнул, и только после этого продолжил.

– Я ничем не лучше других претендентов. Просто я другой. Те две женщины, которые проходили собеседование до меня, хорошие корректоры и неплохие литредактора. Одна старательная и усидчивая, вторая напористая и способная не просто исправлять ошибки авторов, но и научить их подобных ошибок не повторять.

Шеф подобрался, забыв о расслабленности. Да и мне, если честно, стало немного не по себе. Когда это он сумел так тонко разобраться в психологических портретах предыдущих конкурсанток? Неужто они репетировали показательные выступления в коридоре перед выходом на основную сцену? Или вся троица давно знакома и дело пахнет сговором? Бред. Но одно ясно: златокудрый вихрастый Сергей совсем не так прост, как мне показалось сначала.

– У меня свои достоинства. Во-первых, я мужчина, а мы умеем быть более точными в словах. Женщины воспринимают образы, яркие и непрерывные, постоянно движущиеся вокруг одного стержня: их личной жизни. Это не хорошо и не плохо, просто факт. Мужчина наоборот, видит себя в других, сравнивает с позиции силы, власти, интуитивно оценивает, но не по красоте, а по некой абсолютной шкале мужских достоинств. Так что если женщина редактирует статью о новой машине, они примеряет на себя саму машину, в то время как мужчина примеряет на себя роль водителя. Я не слишком путано объясняю?

– Нет. – Бочкарев улыбнулся, чего ранее при общении с посторонними я за ним не замечал. – Продолжайте. – Еще одна малозаметная, но очень значимая деталь. Шеф перешел на вы, хотя сначала использовал простецкое «ты». Это символизирует либо отчуждение, либо уважение. Здесь, похоже, имел место второй вариант.

– Я думаю, задача хорошего литредактора достаточно проста. Всего лишь нужно научиться делать мертвое живым.

– Прямо как Иисус. – Не удержался я, но Сергей отреагировал совершенно неожиданно. – Да, я рад, что вы это правильно восприняли. Не все сразу понимают, а некоторым даже годы объяснений ничем не помогут.

Мне осталось только скромно потупиться, будто я действительно что-то понял, а не просто выбросил в пространство первую подвернувшуюся под руку остроту.

– Если, к примеру, мы пишем о политике. – Здесь я насторожился. Парень касался моей темы, неприкосновенной, как щиток с надписью: «Не влезай, убьет». Но он влез, не подозревая об опасности. – Вы берете интервью и показываете политика, его биографию, идеологические взгляды, рассказываете о проделанной работе, благотворительности. Потом переходите к личной жизни: семье, хобби. Последнее до сих пор считается оригинальным, и журналисты оценивают себя по тому, насколько полно они смогли раскрыть те или иные малоизвестные факты из жизни народного избранника.