Денис Шевченко - Восьмой цвет Радуги

Мы успели перекинуться парой фраз, поделились впечатлениями от первого собеседования, квинтэссенцию которых шеф выразил простецкой фразой: «Здорово мы ее»!

Мисс Марпл тоже внесла в имидж определенные коррективы. Во-первых, о святые угодники, она сняла шляпку, во-вторых, о Боже, подкрасила губы и слегка припудрила щеки. Звали ее Идалия Брониславовна Мельцер.

Колючая фамилия, колючий взгляд колючих глаз, и пальцы, словно иглы впившиеся в подлокотники офисного стула. Похоже, ей действительно нужна эта работа.

После обычных приветствий, когда шеф еще настраивался на новую волну, менее возвышенно лирическую, мисс Марпл первой пошла в атаку.

– В вашем объявлении не указан размер заработной платы. – Старая дева послала Бочкареву взгляд, в котором явно читалось: «Не соответствуете вы стандартам, господа хорошие, даром, что в дорогих очках».

Этот пассаж должен был, судя по всему, выбить шефа из колеи. Старая как мир тактика: лучшая защита – это нападение. Мда, бабушка-детектив не так проста, в тихом омуте, как говорится.

– А что же написано в нашем объявлении? – Бочкарев был великолепен. Сделал изящный пируэт, и обошел уверенную в себе Идалию на финишной прямой. Она закидывает ему несовершенство объявления? А он в ответ вообще признается, что понятия не имеет о его содержании. Или проверяет? Чего-то недоговаривает?

Именно такие сомнения должны были сбить спесь с обнаглевшей старой девы. Она действительно немного стушевалась. Бородавка заметно запульсировала, но тембр голоса не изменился.

– Там написано «высокая». И все, без конкретики.

Шеф посмотрел на нее, как смотрит торговец арбузами на привередливого покупателя.

– Пятьсот. – Почти пропел он голосом искусителя.

– Пятьсот. – Повторила мисс Марпл, пробуя слово на язык. Похоже, вкусовые ощущения ее удовлетворили, но не до конца. Впрочем, что сможет до конца удовлетворить старую деву?

– Я получала пятьсот в «Отголоске парламента». Но там была слишком нервная работа, поэтому я уволилась.

Журнал «Отголосок парламента» славился своей оппозиционностью и был создан в пику добропорядочному официальному «Голосу Думы». Оппоненты из правящей партии уже окрестили «Отголосок» «Отрыжкой парламента», зацепив заодно фамилию одного из оппозиционных лидеров.

– У вас рабочий день нормированный? Работу на дом можно брать? Рабочая обстановка достаточно спокойная, чтобы можно было сосредоточиться? – Танк «Идалия Мельцер» пережил перебои в двигателе и снова пер напролом, нагло перемалывая гусеницами слово «работа» во всех его ипостасях.

Неожиданно я понял: если сейчас каким-то удивительным образом не отвертеться от этой женщины, нам придется терпеть ее до конца наших дней, точнее, дней «Откровенного разговора». Она вела себя так, словно это мы сидели на собеседовании и должны были непременно доказать, что соответствуем всем требованиям неприступной музы «Отголоска парламента».

В воздухе отчетливо поплыл запах керосина, у меня вспотели ладони.

Похоже, Бочкарев испытывал сходные чувства. Он снял не оправдавшие ожиданий очки, протер стекла носовым платком, а затем почесал переносицу. Столь длинная пауза свидетельствовала только об одном: шеф не может подобрать правильные слова.

Речь о том, чтобы просто взять и отказать напористой Идалии, ее холодным глазам и решительной бородавке, идти не могла. С ней рядом мы чувствовали себя двумя легковесами, волей случая попавшими на ринг с Майком Тайсоном, которого только что выпустили из тюрьмы за очередное откушенное ухо.

И снова Главный подтвердил нашу телепатическую связь, потрогав мочку собственного уха, словно проверяя: на месте ли оно.

Идалию затянувшаяся пауза совершенно не смущала. Она сидела в той же позе, слегка наклонившись вперед и держа под перекрестным прицелом пронзительных глаз и упрямого подбородка несчастного добряка-шефа. Наверное, она смогла бы сидеть так вечно, равнодушно наблюдая за глобальным потеплением, уходом под воду Британии и США, Армагеддоном и тотальным воскресением из мертвых.

От подобных картин мысли поседели в считанные секунды. Я почувствовал себя дряхлым безвольным стариком, которому не два года до тридцати, а два дня до ожидаемой смерти.

Но Геннадий Владимирович Бочкарев в очередной раз доказал, что он не зря ест свои редакторские суши в японском ресторане «Якитория», где шеф любил бывать по пятницам. Он за такое короткое время (в конце концов, США с Британией еще прочно стоят на земле) нашел возможность контратаковать. И удар был настолько внезапным, что орденоносные армии Идалии Мельцер в мгновение ока превратились в жалких перепуганных ребятишек.