Александр Плаксин - Сын своего отца. Повесть

– Ты говоришь как твой отец, Кифа! – Удивился Регем.

– Может быть ты и прав, – помедлив, ответил Регему брат. – Но теперь, когда отца нет, кто-то должен говорить как отец.

«Я не могу рассчитывать на брата», подумалось ему, когда Регем ушёл, «Я должен все сделать сам».

Месть за отца давно сделалась его навязчивой мыслью. Он как мог хранил ее от окружающих и старался не думать о ней сам. Он изо всех сил надеялся, что это какая-то фантазия, как в легендах о сражениях предков. Он не давал ей звучать в своих устах даже когда оставался один, даже вполголоса, даже шёпотом.

Но чем сильнее он сдерживал эту мысль, тем чаще и тем отчетливее она звучала внутри него. Кифа и сам не заметил, насколько желание мести завладело им. Ему казалось, что он старается не думать об этом желании, считая его недостойным. На деле же он давно измерял важность окружающих его событий, людей и мест именно тем, насколько они помогут ему однажды выпустить этого демона.

Усмиряемое днём, во снах желание мести полностью овладевало его разумом. Ночами ему являлись подробные, до тошноты правдоподобные сновидения, и в этих сновидениях он оттачивал планы мщения до мелочей, и выполнял их именно так, как и было задумано. А просыпался Кифа готовым без промедления повторить то, что много раз планировал во снах, во многих местах, бесчисленными способами и, неизменно, успешно.

До поры до времени это было его собственной отвратительной фантазией, его диким зверем, запертым в клетке его воли и питающимся его сомнениями и переживаниями.

Его тетка произнесла слова о мести однажды. Тогда-то Кифа вдруг и увидел этого зверя: в неосвещенном углу комнаты подобно мохнатому псу, что стерегут овец, лежало бесформенное чудище с горящими глазками и длинными кривыми зубками в открытой пасти. Его продёрнуло от отвращения и зверь пропал, а вместо него остались только старые мешки для батата, что лежали в углу. Тогда Кифа ещё не понял, что это его собственный зверь, с которым ему предстоит провести много времени один на один.

Утром следующего дня Кифа вошёл в лавку точильщика.

– Здравствуй, Кифа! – Ответил точильщик на его приветствие. – Я очень сожалею о твоём горе. Твой отец был хорошим человеком. Я надеюсь, что его убийца будет наказан.

– Спасибо тебе, – поблагодарил Кифа и поинтересовался, – я хотел спросить, какова цена заточки ножей? Я думаю принести их все: и ножи для ремней, и столярные ножи моего отца, которые остались мне в наследство.

– Смело приноси свои ножи, – ответил точильщик, – в память о твоём отце я возьму с тебя не более половины цены.

– Ты добрый и отзывчивый человек, – снова поблагодарил его Кифа, – ты внимателен к другим, как был внимателен мой отец. Знаешь, что? Давай я куплю у тебя нож взамен тем, которые принесу тебе в дело? Найдётся ли у тебя такой всеядный нож, который одинаково хорошо разрежет и кожаный ремень, и шкуру, и ветки?

Точильщик пристально посмотрел на Кифу. Потом он произнёс:

– У меня есть много разных ножей. Нож – это помощник мужчины. Но хороший помощник для ловли рыбы не сможет так же хорошо помочь при кладке печи. У мужчины много ножей, потому что у него много дел. И для каждого дела нужен подходящий помощник. Если резать сыр ножом для веток, то сыр будет горьким от древесного сока. Ножом для ремней скорее не разрежешь мясо, а разрубишь себе пальцы. Послушай меня, сынок: я хорошо знал твоего отца. У него было много ножей для самых разных дел. Но лучшим его помощником был его сын. Так он сам всегда говорил мне. И если ты – сын своего отца, то подумай и реши, для какого дела тебе нужен помощник? И уверен ли ты, что этот помощник – нож?

Кифа задумался. Точильщик не торопил с ответом, а занялся работой. Наконец, Кифа сказал точильщику:

– Спасибо тебе за совет. Я пойду.

– А что ты решил с ножом? Какой тебе нужен помощник? – поинтересовался тот.

– У мужчины есть такие дела, – ответил Кифа, – которые он должен делать сам.

C этими словами Кифа вышел из лавки точильщика. А тот молча смотрел ему вслед.

Оказавшись на улице, Кифа увидел своего демона. Тот сидел на камнях на противоположной стороне улицы и исподлобья смотрел на Кифу. Не желая оставаться с демоном на едине, Кифа не пошёл домой, а повернул в другую сторону и тесная улочка, петляя меж седых каменных домов, вывела его к утреннему рынку.

День ещё не начался, но над рыночными рядами уже были туго растянуты плотные красные полотнища. Эти полотнища защищали товар, выложенный на прилавках, от солнечного жара. Солнце же щедро заливало площадь ярким светом и от этого и хлеба, испечённые ещё до восхода, и рыбы, выловленные час назад из речных волн, и овощи, снятые с грядок едва земли коснулась заря – все, что лежало под полотном, было красных оттенков. По той же причине красными были и одежды, и лица торговцев, на все голоса звучно распевающих «Три монеты! Три монеты! Две монеты! Всего две монеты!»