Сергей Ковалев - ПУПОК

повторять заново. Второй раз обошлось и госпожа Цикадо разрешилась бременем Чичканова благополучно.

Вынашивать господина Байдуковаа, то есть его копию, было легко и покойно. Плод вел себя тихо, как мышка, и неудобств не доставлял. Этот клон являлся первенцем и поэтому был более любимым. Арина Родионовна им просто восторгалась. В первые минуты после рождения копия Устина Тимофеевича не заплакала, как все, а проницательно и мудро взглянув ей в глаза, внятно и отчетливо произнесла: «Ма-ма… мо-не-та-ризм… ин-фля-ция… транс-ферт… бар-тер… ко-злы…» Госпоже Цикадо очень захотелось усыновить маленькую умненькую копию, но это было невозможно. Ей предначертана другая судьба.

Изрядно пришлось потратиться на Валентину Ильиничну Новосельскую, которая вынашивала клонессу Арины Родионовны. Для обремененной на девять месяцев откупили один из островов Гавайского архипелага. Вынашивая госпожу Цикадо, Валечка в свободное время работала над эпохальными грандиозными сочинениями. Труды назывались: «Жизнь замечательных людей. Роль Валентины Новосельской в борьбе с мировым коммунизмом» и «Переход кривизны пространства в бесконечную правизну в четырехмерном континууме до самой до сингулярности». В планы Валентины Ильиничны входило и написание драмы для постановки в театре Натана Васильевича. Трагедия называлась сурово и просто: «Семя»; она должна была раскрывать мерзкую сущность тоталитаристов, тоталитаристок и тоталитаризма в целом.

И вот свершилось! Пять маленьких клонов лежали в прозрачных сверхпрочных капсулах системы жизнеобеспечения и контроля. Самому старшенькому, господину Байдукову, было три с половиной годика, но визуально определить разницу в возрасте малышей не представлялось возможным, ибо развитие копий в анабиозе происходило во много раз медленнее, чем в обычных условиях. Последнего клона, копию Арины Родионовны, выношенную госпожой Новосельской, недавно доставили спецрейсом из Гонолулу. Эта копия была самой маленькой по размеру и весу, словно вынашивала ее не Валечка, а худосочная самочка кенгуру; к этому добавлялось и то, что копия госпожи Цикадо оказалась немного недоношенной. Ильинична очень торопилась, потому что ее торопил издатель, суля повышенный гонорар за произведения, которые с трепетным нетерпением ожидало все человечество.

Через тысячу лет эти маленькие ныне существа поднимутся в возрасте оригиналов на поверхность родной неизвестной планеты Устином Тимофеевичем Байдуковым, Виталием Борисовичем Чичкановым, Борисом Евсеевичем Паблоппууккинненном – Павловым, Ариной Родионовной Цикадо и примкнувшим к ним Натаном Васильевичем Грабовских. Что ждет в будущем наших засланцев? И есть ли оно, это будущее?

Все собрались в назначенное время. Торжественный день, грустный и трудный. Это день прощания оригиналов со своими копиями – клонами. Члены ПУПКа и примкнувший к ним Грабовских переживают ощущение Бесконечности Времени. Каждый мысленно представляет себе грядущую встречу друг с другом, то есть встречу их клонов. Через какие – нибудь двадцать – тридцать лет живая трепетная плоть оригиналов превратится в тлен и прах. Но они в своих копиях, во плоти и духе восстанут там, в Будущем! Они снова будут наслаждаться Бытием! Они решили, наконец, проблему господина Гамлета «быть или не быть». Они Будут! Будут снова копить, считать, разводить лохов; будут снова кушать, пить и наоборот! Их планы превращаются в реальность. Господа Байдуков, Чичканов, Павлов, госпожа Цикадо и примкнувший к ним Грабовских перехитрили Время! Они обрели Бессмертие! Пупкам – экономистам удалось надуть самого Творца!..

Родственники (отчасти это так) подходят к капсулам, чтобы проститься со своими клонами. Полутайный член ПУПКа, господин Байдуков, склоняется над своей копией.

– Боже мой! Какой он пухленький! Умничка… А серьезный, прямо как большой! – по дряблой щечке оригинала катится слеза, – слышите, слышите, он пукнул, проказник!

– Капсула абсолютно звуконепроницаемая, вам показалось, или… – цинично-бестактно по – солдафонски шутит наблюдательный господин Павлов.

Кротко игнорируя едкий выпад однокоалиционника, Устин Тимофеевич делает своей копии пальцами «козу» и, не скрывая слез, печально произносит:

– У-тю-тю-тю-тю-тю-тю-тю-тю…

Господин Чичканов еле сдероживает рыдания. Всхлипывает.

– А мой-то, мой! Рыженькай! Подбородочек уж начинает свисать… Хорошенькай ты мой! Смотрите, смотрите, кажется он шевелит пальчиками, будто баксики считает! – сдавленно рыдая, умиляется Виталий Борисович.