Сергей Ковалев - Свидетель

Снег идет. Снег голливудски-неправдоподобными огромными хлопьями кружит в желтом свете фонарей. Черные ломкие силуэты деревьев, изогнутые синусы детских горок и уродливые деревянные персонажи детских сказок — все уравнивается в визуальных правах, обращаясь в однообразные белоснежные сугробы.

Морозно, снег громко хрустит под ногами равнодушно топчущих его девственность прохожих. Я не чувствую холода, хоть и стою неподвижно уже несколько часов. Я не вижу прохожих, а они не видят меня, спеша оказаться в тепле и уюте своих более-менее комфортабельных норок. Мне же они не интересны. Они недостойны оторвать мой взгляд от этих окон.

Я уже привык, что в это время они обязательно светятся — все пять, выстроившись одно над другим, электрической лестницей Якоба в небо. Да… Их всего пять в старом доме, выстроенном еще пленными немцами в конце сороковых — с немецкой педантичностью и старанием, позволившими дому достоять до наших дней и не только до наших достоять бы ему, если бы…

Верхнее окно светит слабее всех — плотные синие шторы закрывают его круглые сутки. Смешно, но по началу, натолкнувшись на этот сине-бархатный заслон, я воображал не весть что. Хозяин этого склепа представлялся мне то безумным ученым, превратившим свою квартиру в секретную лабораторию, то вампиром, таящимся от солнечного света. Разумеется, истина оказалась куда банальнее — квартиру на пятом этаже снимает забавная пара молодых людей — она (ди-джей в ночном клубе) и он (в том же клубе стриптизер). Именно так, а не наоборот. Ночные птахи, отсыпающиеся весь день или предающиеся любви… и лишь вечерами суматошно собирающиеся на работу. Если бы они только вышли сегодня чуть раньше… Я знаю — этого не произойдет.

Окно четвертого этажа с самого начала не представляло загадки — тяжелые портьеры из чудовищной сиреневой парчи с еще более чудовищными золотыми цветами, собранные в вульгарные «кулисы», бессмертный фикус и декоративное лимонное деревце на окне — апофеоз современного мещанства. Хозяев этой квартиры я вычислил когда полнеющая и отчаянно сражающаяся с возрастом «нимфа» в бриджах розового цвета и норковом манто из искусственного меха пронзительно взывала от превратившейся в сугроб «десятки»: «Витюша, возьми щетку обязательно!!!». В окне на мгновение возник невыразительный блин неопределенного пола и возраста, покорно кивнул, и, через несколько минут, выкатился вместе со столь же невыразительным тельцем предположительно мужеского полу и щеткой. Очистив с «тазика» снег, супруги укатили, я же поставил мысленную галочку на против квартиры. Этот этаж мне ничего не обещает.

Чаще всего я смотрю на окно третьего этажа. Оно расположено достаточно низко, что бы давать пищу моей фантазии, к тому же на нем нет занавесок. Со своего наблюдательного пункта я вижу белый потолок с тремя мутными шарами люстры в стиле 60-х, тонкие лепные карнизы, стены теплого светлого оттенка. На стенах несколько картин — мне не видно каких именно, но, если хозяйка выдержала стиль — это должны быть какие-то светлые яркие пейзажи и натюрморты, вроде тех, что рисовали наши художники в пятидесятые — шестидесятые. Почему «она»? Нет, я не вычислил хозяйку квартиры на третьем этаже… Даже не так… я не стал вычислять кто хозяин этой квартиры. Вполне возможно, что ею владеет пожилая интеллигентная семья «шестидесятников», пожелавшая хотя бы в своей квартире заморозить время на годах их молодости. Или там может проживать бизнесмен, достаточно «продвинутый», что бы не уродовать стены итальянскими шелковыми обоями и «настоящими персидскими» коврами. Скорее всего — второе, это ближе к реальности. Но не к моей реальности. В моей реальности я желаю, что бы в этой квартире жила Женщина. Ей где-то чуть-чуть около тридцати — плюс-минус два три года. Тициановское золото ее волос уже пронизано сединой, но она пренебрегает изысками химиков и не закрашивает серебро времени — ей все равно, она достаточно независима, что бы не стараться выглядеть моложе своих лет. Она — художник… или, может быть — писатель. Или фотограф. Или — дизайнер интерьеров. Я хочу, что бы в моей реальности эта женщина была Творцом.

А еще у нее должны быть собаки. Не комнатные болонки или отвратительные крысоподобные недоразумения, которые лишь по непостижимой воле Создателя носят название «собаки», а важные и суровые мастиффы или преисполненные графского достоинства доги. Два или три… хотя… я ни разу не видел, что бы во дворе выгуливали собак. Впрочем, я ведь наблюдаю за домом не в те часы, когда обычно их выгуливают.