Вера Мальгина - Письмо в бутылке

Сегодня был её тридцать второй день рожденья. Ненавистный день позади. Она отрезала кошке небольшой кусочек колбаски – всё-таки праздник принято как-то отметить. Отхлебнула дымящийся чай.

– Что ж, с днём Рождения меня, – и разломила печенье с предсказанием.

Это была её маленькая традиция. Один год – одно предсказание.

Света вынула из рассыпавшейся массы песочного тела свёрнутую в трубочку бумажку, развернула. «Перемены ждут тебя. Откройся им. Меняйся сам», – она пробежала взглядом по единственной строчке и хмыкнула.

«Ну какие перемены? Что у меня в жизни может поменяться? Разве что счёт за электричество придёт чуть больше». Девушка кинула предсказание в пустую кружку. Год от года одно и то же. Хотя нет, одна перемена с ней всё же недавно произошла – она потеряла друга. Света окунулась в воспоминания. Перед глазами пронеслись сцены, как в прошлый её день Рожденья он пришёл совсем без звонка и протянул ей в качестве подарка маленького слепленного только что снеговичка, а уже только в конце вечера, перед тем, как уйти домой подарил ей настоящий подарок – потрясающую книгу. Он всегда знал, что ей было нужно, он всегда понимал её, он всегда мог поднять настроение. А вот он опять в её памяти стучится в дверь ночью. «Ты что спишь что ли? Тебе не стыдно? На улице такая чудная луна». И он вытащил её гулять, и они вдвоём, взобравшись на мостик над прудом в парке, читали друг другу по памяти стихи Маяковского и Есенина в свете луны. В другой день в этом же парке они валялись на траве и всматривались в облака, словно были в далёком детстве, спорили друг с другом на какое животное больше походит то или иное облако. Света никогда не задумывалась на сколько она нуждалась в Андрее. Они были просто друзья. Старые-старые. Их знакомство произошло ещё в институте, а к выпускному переросло в крепкую устоявшуюся дружбу. Многие считают, что дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Чушь собачья – с кем же ещё дружить, как не с мужчинами. Свете всегда было легче в их обществе. В юности её называли пацанкой. В детстве она на равных хлесталась с мальчишками и, не отставая, так же летала по крышам гаражей.

Света оделась, вышла на улицу. Ей было так тоскливо. Глаза застлала слёзная плёнка. Ей надо было пройтись. Неважно куда. Мимо суетящихся прохожих, захваченных предновогодними покупками, мимо смеющихся детей, мимо сверкающих витрин. Ей было важно просто почувствовать, что где-то рядом жизнь всё-таки течёт. Вот маленькое кафе, где они как-то отогревались с Андреем после несколькочасовой прогулки и, наверно, выпили чашки по четыре ароматного кофе. А вот на этой остановке они виделись последний раз, когда она провожала его на автобус. Самый обыденный раз! Тогда ей ничего не подсказало, что он в последний раз махнул ей рукой. А говорят, у женщин есть интуиция. Наверно, Света всё же отличалась от обычных женщин. А вот она идёт как раз по тому парку, где они смотрели на облака. Вот как раз в этом самом месте. Света опустилась на скамью. Как было бы хорошо просто позвонить сейчас Андрею, просо услышать его голос. Она до сих пор не удалила его номер сотового из своей телефонной книжки, словно, до последнего сопротивляясь произошедшему, словно с этого номера она до сих пор могла получить звонок. Света смахнула слезу. Ей так много хотелось бы сейчас ему сказать. Она представила себя кораблём, попавшим в шторм и напрочь потерявшим связь с внешним миром. А ведь даже люди потерпевшие кораблекрушение находили способ передать весточку на большую землю. Письмо в бутылке. Света грустно улыбнулась. Что ж, могу я ему хоть письмо написать. Ведь и те люди, когда писали свои письма, навряд ли думали, что письмо всё же найдёт того адресата, о ком болело больше всего их сердце. Она достала записную книжку из своей сумочки. Замёрзшая ручка на морозе писать отказывалась. Девушка порылась ещё в бездонных закромах маленькой женской сумочки, нашла всё же небольшой огрызок карандаша. В запорошеном снежном парке при свете фонаря замёрзшая рука начала выводить карандашом в холодном блокноте корявые буквы, выливая на бумагу наболевшее.

«SOS. SOS. SOS. Как жаль, что мы не можем с тобой хотя бы просто поговорить. Мне так теперь не хватает друга. Мне нужен ты! Я устала. Я жутко хочу весны. Сегодня мне исполнилось тридцать два года, а я ощущаю себя на все девяносто. Я ненавижу свою работу. Да что там говорить – я НЕНАВИЖУ свою ЖИЗНЬ».

Света подняла брошенную кем-то мимо урны пустую прозрачную бутылку из под газировки, и сунула в её горлышко записку. Представляя, что она посылает своё письмо Андрею, девушка запустила бутылку в полёт. Лишь после этого, испугавшись, что о ней могут подумать прохожие, огляделась по сторонам. Она бы сгорела от стыда, если кто-то сделал ей замечание по поводу того, что она безбожно мусорит в парке. К счастью людей рядом оказалось совсем немного, а из них ей совершенно никто не заинтересовался. На всякий случай, она всё же решила оставить место преступления. Света поднялась со скамьи и прошла глубже в парк, где летом она любила ходить покормить местных придирчивых разбалованных уток. Сейчас вода была затянута коркой льда, и летние жители подались искать более пригодное место. Зато на промороженной воде с удовольствием и азартом, падая и поднимаясь, катались на коньках несколько ребятишек. Девушка невольно засмотрелась на них. Ни в ком нет столько искренности как в детях. Они, наверняка, не испытывают одиночество так остро, как научились это делать взрослые и всё потому, что мир у детей в разы больше и ярче. Он не разбит на сферы: работа, семья, сон. Дети живут всегда, в каждом моменте. Взрослым бы многому стоило поучиться у них.