– Слышь, Жор, вызывают нас в три часа ночи к бабке одной. Ну, мы к ней не раз ездили – давление скачет. Думали, опять криз и все такое. Едем, шприц дежурный наготове. Приезжаем: «Ну, бабуля, что случилось?» А она: «Сыночки, вы мне ногти на ногах не подстрижете?» Прикинь?
Я валился на его узкую койку, хватаясь за живот от смеха.
– А вот еще был случай…
И таких случаев мог рассказывать пачками, вынимая по одному, как карты из колоды.
– Кончай, Валет, я умираю.
– Нет, погоди умирать, а вчера что было…
После этих визитов мое настроение зашкаливало в плюс где-то на неделю. Я подзаряжался от Вальта, как от аккумулятора. И ведь он ничего не просил взамен, разве что немножечко дружеского участия – бесценок. Вальта продолжало интересовать мое творчество. Свои глупые наивные стихи я мог доверить только ему.
Эх, какой-то нескладный рассказ получается, вроде как и дружбы-то особой не прослеживается. Но это была дружба, может, не совсем к тому времени оформившаяся понятием. Да, тогда это были лишь эмоции. Нас с Вальтом неосознанно тянуло друг к другу как полюса магнита. Но мы уже не могли без этого общения, пусть редкого, пусть урывками. Да и трудно объяснить все это. Поэтому и рассказ выходит рваный да не круглый. Но не могу я кругло рассказывать о том, что наболело.
Одиннадцатый класс поставил меня перед дилеммой – куда пойти учиться? Честно говоря, я вообще никуда не хотел поступать. Отучившись одиннадцать лет в школе, я считал себя жутко умным и ученым. Но все уже было распланировано за меня и без меня.
Институт и точка, альтернативы никакой. «Не хочешь в институт, иди в армию», – резонно заметил мой отец. Но перспектива летать первый год от одной стены казармы к другой меня, разумеется, не прельстила. Тогда я сказал – ладно. Батяня мой располагал возможностями, прямо скажем, не хилыми. Поэтому у меня имелся выбор, да еще какой! Я не то чтобы прикинул хрен к носу или там проанализировал свои скромные возможности, но все же мозгами пораскинул.
Большинство, если не сказать все, из школьных предметов вызывали у меня тоскливое отвращение. Но у меня были кипы стихов, которыми восхищался Валет. Я сказал отцу, что хочу быть журналистом. Профессия казалась мне романтичной и гордо-независимой. Мой папка долго смеялся, а мама хваталась за голову – то за свою, то за мою. Но я был тверд как орех. В конце концов, мы все переругались, но потом предки махнули на меня рукой и осенью, не без старания моего отца, я уже был студентом журфака МГУ. Ни минуты я не сомневался, что Валет пойдет в медицинский. Так оно и вышло. Так, да не совсем. Валет поступил не просто в медицинский, а в военно-медицинскую академию. И совсем не в Москве, а в Питере. И тоже не совсем сам – помог Леонтий. Когда он мне об этом сказал, я выпал в осадок:
– Крыша поехала?
– Почти, – улыбнулся Валет, собирая вещи.
– Почему, Валера?
– Ну, мой отец хотел, чтобы я носил погоны, а мать – белый халат. Вот, пытаюсь угодить обеим.
– А сам-то ты чего хочешь, Валет?
– Мне все сгодится.
– Ага, одеть белый халат и на войну.
– Ну скажу я тебе, что хотел стать летчиком или там президентом, что изменится? – прищурился он.
– А… – я рукой махнул, – уезжаешь, жалко.
– Жалко, Жора, очень жалко. Увидимся. Ну, давай, заплачь еще.
– Так мне врезать тебе хочется, Валет.
– Ну, врежь.
Сказать, что мне не хватало Вальта, будет слишком пафосным. Но за это время он стал неотъемлемой частью моего окружения. И было как-то непривычно – ни позвонить ему, ни притопать в общагу. С другой стороны, наобщавшись с Вальтом, мне казалось, что я понял какой-то секрет его обаяния и смогу легко, используя это знание, стать эдаким рубахой-парнем. Но, черт возьми, разве можно влезть в чужую шкуру? Это поначалу в своей группе я пытался хохмить как Валет – штучки-дрючки, анекдоты и прочее. Ну и выглядел дешевым клоуном. Не было у меня того природного обаяния, что ли. Учеба давалась тяжело, я чувствовал себя глупым как пробка. Правда, нужно отдать должное моему разгильдяйству, институт – не школа, но так быстро перестраиваться я не умел. И опять я вспоминал, как занимался Валет.
Однажды я зашел к нему в общагу. Он сидел за столом и штудировал по учебнику какие-то кости в разрезах. Увидев меня, лишь рукой махнул досадливо – погоди, мол, не мешай. Я притулился на колченогом стуле и заскучал. От нечего делать, я принялся разглядывать Вальта. Вся его сгорбленная фигура выражала нетерпеливое напряжение. Он даже слегка постукивал кулаками о край стола. Скоро он кинул книжку мне на колени:
Читать дальше