Т. Борисов - Под водой, в небесах, на паркете. Том 1

Много лет назад, в 1974 году, я учился в Высшем военно-морском инженерном ордена Ленина училище в городе на Неве, колыбели трех революций, Северной Пальмире и прочая, и прочая, то есть в Ленинграде. Город действительно восхищал нас, курсантов, своей красотой, изяществом, историческими памятниками, культурой коренных ленинградцев.

Почему военно-морское училище носило имя сугубо сухопутного человека – председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского – было для нас секретом. Впрочем, никто особо об этом и не задумывался. ВВМИОЛУ им. Ф. Э. Дзержинского, или, как все ее любя называли, Дзержинка, была и остается старейшей кузницей инженерных кадров для российского, затем советского, и вновь российского ВМФ. Тысячи офицеров флота с благодарностью и любовью вспоминают годы, проведенные в ее стенах. За более чем 200 лет своего существования Училище размещалось в различных помещениях, несколько последних десятилетий – в здании Адмиралтейства, одном из символов Ленинграда, пардон, Санкт-Петербурга.

Психология людей довольно забавная штука. Пока город носил имя вождя революции, В. И. Ленина, все упорно именовали его Питером, но как только «историческая справедливость» восторжествовала, и город обрел свое старое имя, его (с не меньшим упорством) стали называть Ленинградом. Психологи, возможно, когда-нибудь объяснят данный феномен неистребимым в народе духом противоречия или другим образом, но к истории, о которой идет речь, название города не имеет ровным счетом никакого отношения.

Другая особенность человеческой психики заключается в том, что со временем из памяти стираются многие малоприятные воспоминания, уступая место хорошим, добрым, забавным эпизодам, фактам, событиям, скрашивающим долгие дни и вечера на старости лет. По всей вероятности, это своего рода предохранительная механизм человеческого организма, ибо, накопив за многие годы жизни огромное количество отрицательных воспоминаний и не менее отрицательных эмоций, люди к концу жизни или впадали бы в черную меланхолию, или начинали мстить за старые обиды, или просто сходили бы с ума, правда, это только в том случае, если им есть с чего сходить, но я опять отвлекся.

Итак, речь пойдет о забавном эпизоде из курсантской жизни, любезно сохраненном моей памятью на протяжении трех десятилетий, хотя, должен признаться, на моем пути за эти годы были и более значимые события. Некоторые имена и фамилии, по понятным причинам, я заменил, но это ни в коей мере не отразится на сути описываемых событий. По ходу повествования мне придется давать некоторые пояснения, ибо иначе современный или (смею надеяться) будущий читатель не поймет побудительные мотивы тех или иных действующих персонажей.

Теперь представьте себе времена «махрового застоя» (в современной трактовке). Мы дружно строили коммунизм, знали, что от нашего успешного усвоения знаний зависит обороноспособность нашей Родины – Союза Советских Социалистических Республик (поверьте, в те времена это был не пустой звук) – и старались учиться в меру своих сил и способностей, тем более, что у нас был и дополнительный стимул – в случае наличия «хвостов» курсант автоматически лишался увольнения, а в особо тяжелых случаях («завале» сессии) – отпуска.

Сейчас мало кто помнит о социалистическом соревновании, социалистических обязательствах, но в те времена это было святое. Социалистические обязательства курсантов обычно заканчивались вызовом на социалистическое соревнование однокашника из своего или параллельного класса. Не знаю, кого вызывали на социалистическое соревнование командиры рот и начальники факультетов, но и у них были свои стимулы. Роты, в которой набиралось определенное количество отличников, объявлялись отличными. Командир отличной роты получал надбавку в 70 рублей, что при его денежном довольствии около 250—280 рублей было весьма существенно. Соответственно, командиры рот были готовы на все, чтобы улучшить свое материальное положение. Преподаватели, такие же офицеры, как и командиры рот, чудесно понимали последних и зачастую были снисходительны к мелким промашкам курсантов, особенно в тех случаях, когда рота имела шансы стать отличной или подтвердить это высокое звание. Были случаи, когда курсанты, явно идущие ко дну на экзамене, объявлялись больными и отправлялись в санчасть. «Заболевшие» исключались из экзаменационной ведомости и могли сдавать «заваленные» предметы после сессии хоть до посинения, на любые оценки: на судьбу отличной роты это уже не влияло. Должен отметить, что эти маленькие «хитрости», как правило, не отражались на качестве подготовки будущих офицеров флота, так как сильнейший профессорско-преподавательский состав Дзержинки делал все возможное, чтобы заинтересовать курсантов своими дисциплинами и передать им необходимые знания в полном объеме. Причем Дзержинка не являлась каким-то исключением из правил – подобные порядки царили практически во всех учебных заведениях Министерства обороны Советского Союза.