Альберт Александров - Страсти поэмбука намба ту. Сборник стихов

Расчёт и только понимание момента
И игры в жизнь с эфирами огня.
Ещё мне нужен черный конь,
Я одолжу его у смерти.
Вот только бы дойти до края бытия.

Не сломлен был я в прошлой жизни,
И в этой тоже вряд ли кто прогнет меня.
Умнее, крепче стал на жизни милю,
Да ничего, что бой последний проиграл.

Бой проиграл, но битва не окончена с судьбою,
Я знаю – значит, страха нет.
Рассудок есть и конь, готовый к бою,
Желанной женщиной меня пленила
Моя заветная и старая хотя и в новой битве цель.

Шумят, шумят, от ветерка покачиваются сосны,
Идёт в лесу на утренней заре лесник с клюкой.
Он собирает во лесу грибочки тишиною звуков.
Грибочки от него бегут и прячутся в траве густой.

Кто смелый, не боится, кто в движнье, в жизни,
Того не видит призрачный лесник клюкой судьбы.
Тот гриб, кто замер в страхе и остановился в мире,
Стал пищею тот затвердевший и застывший гриб.

Грибник упёрся капюшоном в звезды небосвода,
Шагает не спеша – всегда в рассвете он бредёт.
Восходом Солнца не кончается тропа у смерти Бога,
Кто испугался, отвердел – без жалости к себе берёт.

За ним оставлен лес для тех, кто выжил в беге,
Грибы теперь в лесу не прячутся – растут весь день.
Готовятся к рассвету, что несёт вращением планета,
И ждут прихода лесника, которого ведёт рассвет.

Зима – сугробов намела по пояс,
Мороз в ночи, метель – в деревьях холод.
Изба в лесу в звенящем иние мороза,
В избе семья и с ними поселился голод.

Еда пропала – съел её медведь,
И бабушке с дедулькой нечего уж есть.
И внученька не в силах не реветь,
Оделся дед, направил в лес свой след.

Дед знал медведя много лет,
Где спит в берлоге злой сосед.
Дет оглушил медведя спящего в берлоге,
И отпилил ему для внучки ногу.

Для верности глаза дед выколол медведю,
Чтоб не нашёл пути к избушке на рассвете.
Ушёл домой с трофеем мяса для обеда,
Оставил помирать безногого медведя.

Медведь не умер и очнулся в холоде зимой,
И ногу заднюю он заменил сосной.
Напал по запаху на деда след,
И песни он ревел такой напев.

Скрипи, скрипи, еловая нога,
По запаху найду свои глаза.
Скрипи и путь к избе найди,
К обидчику меня ты приведи.

Как слышат дети песню от медведя,
Под одеяло с головою сразу лезут.
Закроют глазки и скорее спать,
Медведь не может спящих отыскать.

Красиво божие создание – природа,
Отсутствует в пейзажах городских.
Природу видит отрок на картинках,
В иконах только видит божий лик.

Проснётся только-только, сразу же – к иконам,
Молитвами душевный разговор ведёт.
Сначала строго «Отче наш» – по своему уставу,
Марии Деве он тепло души через икону шлёт.

Услышит отзыв посланный иконой,
Намолены иконы им одним.
На небе, кто его вперёд услышит,
Тот отрока присутствием благословит.

Поёт душа и льются слёзы счастья,
В уединение прощается душа.
Приходит божье царство святым духом,
Стекает скверна вниз туда – где ад.
Блаженство, счастье, лёгкость мысли,
Поёт душа мотивами всесильного творца.
Идёт гулять по городу любимец Бога,
Икона проявляется на пальце волдырем сперва.

В три дэ объём иконы переходит постепенно,
Детали чёткие и краски яркие небесной красоты.
Икона та – которой он молился утром вожделенно,
И палец весь большой той святостью покрыт.

На рынке трудится прилежно скромный отрок,
Туда неси, вот это вот подай скорей.
Чего расселся – видишь мусор набросали,
Схватил метлу и убирай за всеми побыстрей.

Когда невмоготу становится парнишке,
Обидчику икону он под нос сует смотреть.
Минуток несколько, икона исчезает, растворяясь,
Обидчик изменяется лицом в ответ.

Стигмат берёт в себя всю скверну негодяя,
Становится тяжёл его удел под тяжестью грехов.
Тошнит его, и рвота донимает сильно.
Домой к иконам кое-как шевелится, бредет.

И дома снова на коленях ниц перед иконой,
Стучится в двери дома в небесах.
Спускается к нему благословение снова,
Живёт, творит и здравствует монах.