Филипп Марков - Охотникъ. Исторический роман

В этот момент с пригорка на своей кобыле спустился Ступин, с высоты увидев финал необдуманного маневра соперника.

Артемьев встал на ноги, колени на брюках и рубашка были измазаны зеленью свежей летней травы. Он отряхивался, не вполне осознавая, что произошло. Ступин спешился, подошел к обезумевшему Шороху, достал из-за спины длинный охотничий нож и неожиданно с силой вонзил клинок в шейную артерию коня, придерживая гриву другой рукой и коленом, надавив на туловище животного. Кровь потекла ручьем, конь, казалось, успокоился и обмяк. Животное задергалось в предсмертных судорогах, по воздуху пронесся неприятный запах нечистот из опорожненного кишечника коня, после чего Шорох затих. Ступин аккуратно извлек нож, отер испачканное кровью лезвие о черную конскую гриву.

Георгий, наконец, придя в себя, подбежал к Ступину и резко оттолкнул его от мертвого животного.

– Что ты сделал, сволочь! Зачем? Сукин ты сын! – орал Артемьев.

Ступин поднялся, схватил выпавший из рук нож и угрожающе выставил его перед собой, исподлобья глядя на разъяренного Георгия.

– Захлопни пасть, Жорж! Коню конец, ничем не помочь, я просто облегчил его страдания. И отойди от меня, – холодным тоном произнес Ступин.

– Сволочь ты! – Георгий заорал, и со злости пнул желтые одуванчики, так, что их цветущие головки, оторвавшись, полетели в разные стороны.

– С тебя сто рублей, Артемьев, – все так же холодно говорил Ступин. – Отдавай деньги и катись на все четыре стороны. Ступин сплюнул.

Артемьев пытался взять себя в руки и успокоиться, но дыхание его по-прежнему было частым неровным.

– Мне надо в город на чем-то доехать, – сквозь зубы процедил Георгий.

– Еще пятьдесят рублей на бочку и можешь взять Арфу, – Ступин кивнул головой в сторону своей кобылы.

Георгий, поморщившись, выругался:

– Вечная проблема на Руси – дороги! Что с Шорохом-то теперь делать?

– И дураки, видать. А конину, вон, – деду отдай на беляши, – ехидно добавил Ступин, кивнув в сторону, стоявших поодаль и наблюдавших за развернувшейся драмой пастуха с внуком, – за каким лядом тебя на поле-то понесло? А вообще, мне нет дела до того. Давай деньги сколько есть с собой и расходимся.

Георгий подобрал сумку и раздраженно начал шарить в поисках денег. Оказалось, собственных средств у него было всего сто рублей. Он, не думая, взял пятьдесят своих, затем открыл дядюшкин конверт и вытащив оттуда еще сотню, молча протянул купюры Ступину.

Ступин взял деньги, развернул свежевыпущенную сторублевую купюру и прочитал вслух – «билет государственного казначейства, действителен по 1 августа 1928 года».

– Авось успею до этого времени потратить, а Артемьев? – посмеивался Ступин, – солидные суммы в кармане носишь, ну, то дело тоже не мое. Ладно, бывай.

Он картинно отвесил Георгию низкий поклон, развернулся и веселой походкой зашагал обратно в деревню.

Артемьев молчал. Его одолевала неистовая злость, которую он с трудом удерживал внутри себя. В какой-то момент он стиснул зубы и с силой сжал кулаки, страстно желая начистить морду наглецу Ступину, но осознавая свою вину в произошедшем, не позволил себе распустить руки.

– Дед! Коня заберешь? – Артемьев подозвал пастуха.

Пастух смущенно откликнулся:

– Заберу, мил человек, в хозяйстве туша-то поди пригодится!

– На том и порешим, – коротко ответил Георгий.

Он подошел к телу мертвого коня, снял с него седло и остальное снаряжение, решив забрать его вместо протертой амуниции Арфы. Часть суммы, необходимой для взятки служащему, была выброшена на ветер. Георгий, все еще пребывающий в озлобленном состоянии, пробормотал себе под нос что-то ругательное, оседлал Арфу и направил кобылу в сторону Томска.

– Осторожнее быть надо, – сказал вслед пастух, но Георгий уже не мог его слышать.

Было уже примерно три часа дня, когда Георгий въехал в город. Кобыла шла уверенно, но большой скорости не развивала. Артемьев уже шагом скакал мимо Городского сада и так добрался до Новособорной площади, где невольно загляделся на живописное трехэтажное здание торгового дома купца Кухтерина, одного из дядюшкиных конкурентов. Здание представляло собой сочетание красного кирпича с желтым песчаником, его украшали купола, фронтоны и балюстрады.

– Вот это размах, – сказал сам себе Георгий, в очередной раз восхитившись красотой постройки. Его дядюшка, хоть был богат не менее Кухтериных, подобных строений в собственности не имел.