Ирина Эренбург - Бабочка на шпильке

На углу школы Витя остановился, вопросительно взглянул на меня и спросил:

– Ну? Что дальше?

– Я математику не понимаю. Помоги, – неожиданно для себя сказала я.

На самом деле, хотя математика мне давалась не так легко, как остальные предметы, но с домашними заданиями я справлялась.

Он секунду думал, потом кивнул.

– Приходи в четыре. Я пока с делами управлюсь.

– Приду, – радостно ответила я и вприпрыжку побежала домой.

С того времени я часто бывала у Вити дома. Не знаю почему, но мои родители ничего не имели против нашей дружбы. Поначалу мне было несколько неловко в присутствии Витиной молчаливой матери. Потом я к ней привыкла, как привыкают к неподвижному предмету обстановки.

Почему я буквально приклеилась к Вите? До сих пор затрудняюсь сказать. Может, нуждалась в опеке старшего брата, или мне льстило, что ни у кого нет такого большого и загадочного друга. Но с ним мне было интересно. Даже просто молчать и наблюдать, как он рубит дрова, как топит печь, как готовит обед. Я ему помогала во всех его домашних делах. Родители мне ничего не поручали по хозяйству, а у него дома я чувствовала себя незаменимой. Я научилась чистить картошку, варить супы и каши. Особенно удавалась мне пшенная каша. Я сама придумала, как сделать ее вкусной (честно сказать, подсмотрела, как тетя Таня варила). Сначала я перебирала крупу и заливала водой. На газовой плите – мы пользовались сжиженным газом из баллонов – доводила до кипения, промывала холодной водой и снова ставила на конфорку, наливала молоко, добавляла соль, сахар, масло или маргарин, снова ждала, когда закипит, и убирала на горячую печку. Каша получалась обалденно-вкусной. Даже мать Вити, которая ела, как курица, уминала полную тарелку.

Рядом с Витей время пролетало незаметно. Сделаем уроки, приготовим-поедим, помоем посуду, глядь – смеркается. Мама с папой настаивали, чтобы я дома была не позже девяти.

Раз – и закончился учебный год. Я опять стала отличницей, и меня наградили толстой книгой. «Тысяча и одна ночь», в самый раз для девочки, закончившей пятый класс. Книгу я прочитала, дала Вите. Он полистал, приподнял брови, посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд его был настолько странным, что я смутилась.

– Кто тебе дал? – спросил он.

– Марь Ванна на окончание подарила.

– Интересно, сама то она видела, что дает?

– Вряд ли.

– Вот и я думаю… Как тебе?

– Нормально. Понравилось.

Он снова взглянул на меня своим странным взглядом, притянул к себе и поцеловал. В первый раз, в лоб.

Я читала о том, какое впечатление производит первый поцелуй. «Я успела умереть и возродиться в те несколько секунд, что длилось это прикосновение» или «мое сердце превратилось в трепетную птицу, забившуюся у меня в груди». Бред все это. Мокрые губы касаются кожи и ничего больше. Я даже не закрыла глаз, и смотрела, как по его свитеру ползет божья коровка. Как только Витя отстранился, я сняла с него букашку и положила на ладонь. «Божья коровка, улети на небко…», – запела я. Пятнистый, яркий панцирь раскрылся, тонкие, словно сотканные из воздуха крылья развернулись. Оттолкнувшись от моей ладошки, букашка взлетела.

– Ребенок, – улыбнулся Витя, взял расческу и, разделив мои волосы пробором, заплел две косички. Он не любил, когда я ходила с распущенными по плечам волосами.

2

Летом Витя снова устроился на металлургический завод. После работы он заходил за мной, и мы шли купаться на пруд. О чем разговаривали – не помню. В основном, трещала я, а он снисходительно слушал, изредка вставляя слово-другое. Кстати, у нас оказалось много общего: мы любили читать книги, по телику смотрели художественные фильмы, иногда что-нибудь из спортивных соревнований. Часто мы просто сидели перед открытой печной заслонкой и наблюдали за пляшущим пламенем на горящих дровах и молчали. И ели мы с Витей одну и ту же пищу, не разделяя ее на полезную и вредную, как это делали мои родители. Что было вкусным – для нас было полезным. И мы не умели быть душой компании. И вообще, мы не любили большие компании, как и компании вообще. Мы довольствовались обществом друг друга. Двенадцатилетняя девочка и шестнадцатилетний парень. В детстве разница в четыре года казалась пропастью. Но только не для нас.

Однажды мы с Витей загорали около речки. Отъехали немного от города, нашли подходящее место под ивами и устроили пикник. Расстелили покрывало, выложили пакет с едой, бутылку с квасом, книги. Поплавали немного. Вода от родников казалась ледяной, а солнце готово было зажарить нас, как глазунью на сковородке. Я разлеглась на покрывале и любовалась узором листвы, вышитой солнечными нитями по краям. Золотистые стежки по темно-зеленому, почти черному – красиво.