Анатолий Мерзлов - России ивовая ржавь (сборник)

Модно наблищенный тяжеловоз фыркнул тормозами – водитель галантно показал перед собой, заслонив огромной массой сигналящий нервный поток сзади. Мишка подходил к противоположной стороне, когда на обочине его ослепил несущийся черной пантерой авто, в глазах отпечатались «555» его номера…

Пришел в себя Мишка в гипсе. Первые мысли его были о дочери, а первые слова:

– Что с Жулькой?

Убитую собаку закопали сердобольные соседи, а дочь увезли на попечение социальные работники.

В день выписки, остановившегося у провисшей створки ворот своего домика, Мишку приперли зловещие «555» – он вздрогнул, так неслышно тот подкатил.

– Ну, че, еще под колеса захотел? Пиши следователю отказную, если хочешь выздороветь. Глазками надо чаще по сторонам моргать. Твое счастье, что мастер смог опоганенное крыло классно сработать, не скажешь, где вмятина была.

От такого откровенного цинизма Мишку бросило в жар, резко засаднило в поломанных ребрах, но он сдержался, пошатнувшись на склеенном суставе, с трудом «вырулил» в просвет ворот и безмолвно поковылял к дому.

– Ты че, урод, уши отказали?

Негодование кровью ударило в затылок. Перед глазами Мишки из далекой памяти возник несчастный, дрожащий в предсмертной судороге хомячок. Не помня себя, он метнулся к шкафу, выхватил из клейковины паутины охотничий 12 калибр. Оставляя на матовом воронье мокрые блестки своих уверенных пальцев, забыв о недуге, саданул с разворота, не целясь, в ненавистную фигуру…

Как мало ценится в нынешнем мире совесть – как много в нем необузданного зла.

Насыщенный ароматическим букетом воздух гипермакета мерцал неоном ослепляющей силы. Неизбежность собрала здесь по случаю тех, кто так или иначе готовился продолжить дефиле роскоши. Суетились разборчивые пенсионеры, в призрачной надежде всматриваясь в то, что радовало глаз; небрежно кидали свертки в беспорядочно наполняемые тележки, узнаваемые по рассеянным мимолетным взглядам, предприниматели, занятые далекими отсюда мыслями. Мерчендайзеры в униформе сосредоточенно облагораживали товар на опустошенных полках. Каждый из них не привлекал ощутимого внимания застывшего на часах охранника. И что странно, при постоянном перемещении и огромном скоплении людей не было типичного базарного гула. Тем не менее, сосредоточенная масса все же создавала некий фон. Здесь не принято торговаться, золотое правило гипермаркета – воспринимать предложения «post factum», молча перелопачивая жерновами мыслей скачущие цены.

Вдруг от входа покатилась непонятная пока, но настораживающая тишина – так тягучая океанская волна зреет силой перед выбросом на берег.

Он влетел, опережая семенящую свиту, ограждаемый всевидящей мобильной охраной, задал вопрос, не дождавшись внятного ответа, заговорил вновь, резко, отрывисто, по-военному. Кисло улыбнулась пенсионерка, соображая, радоваться ей нежданной встрече или отчаяться в попытке отчленить в озадаченной суровыми буднями голове главную мысль. С годами не так остра стала память, но его она узнала сразу:

«Это же он – достойный представитель России, ее, Клавдии, последняя надежда. Он так не похож на всех предыдущих говорунов. Именно ему она верила, ждала и заслоняла, как могла, от лавочных дискутеров. Все еще плохо? Значит, просто нет иного выхода! Сделает сильной государственную машину – потом заживем».

От нервного напряжения у Клавдии повело голову, перед глазами замельтешило: «Не брякнуться бы…»

На мгновение мелькнула мысль от внезапно накатившего отчаяния:

«Повиснуть бы на близкой могущественной руке да рассказать всю правду, как на не самую маленькую пенсию в восемь тысяч рублей тяжело существовать.

И что нельзя, но так иногда хочется разговеться сладеньким! Сколько ей осталось этих «шалостей…». Тут же другая мысль: «Соседка Надюша получает и того меньше – до шести не дотягивает, а все так же – от звонка до звонка в строю отстояла».

Он с той же телевизионной отмашкой прошел ну совсем близко – пахнуло мужским парфюмом, мило улыбнулся, даже кивнул. Клавдия ответила улыбкой, хотя он прыгал перед отуманенным сознанием кузнечиком. Боясь испортить собой торжество высокого порядка, Клавдия, придерживаясь рукой за выступы переполненных стеллажей, на негнущихся ногах заторопилась к спасительному выходу. В створе двери резануло откуда-то сверху:

– Можно повременить с надобностями? Отставить… пусть идет, – рыкнул из глубины другой голос.