Анатолий Шуклецов - Винчестер. И другие рассказы

Зашли в дом; закурили; из чувства неловкости немотствовали минуту.

– Давно томишься?.. – первым заговорил Саня. – Будь проще, старик, иначе здесь отощаешь. Когда впервые над Якутией летел, из-за непогоды посадили в Хандыге, и довелось с шоферами ночевать, что с Невера на Магадан грузы возят. Отдыхали мужики перед выездом: спирт на столе, закуска мясная и рыбная; разговоры всё громче и занятнее; ко мне участливо обернутся: «Слышь, землячок! Ты бы выпил и покушал с нами…» Я нестерпимо хотел, да не поднесли к губам; сам себе наливай, пусть одна бутылка на столе или пять непочатых! Располагайся по-свойски; скоро Тимофеич подъедет, мой личный кашевар; я – за истопника, дед – за кухарку.

– Разве повара нет на участке? – закладывая в топку длинные поленья, неприятно удивился Винчестер.

– Одна пекариха, и та в побег готовится. Тогда в гостинице я заснул голодным!..

– Третья койка чья?

– Родимчикова. Водитель вахтовки с нами проживает…

Пламя занялось, дрова затрещали, и ожившая печь загудела; от неё повеяло теплом и в доме стало уютнее. Водрузив на плиту чайник с мелкобитым льдом, они сходили на склад и получили у завхоза новую раскладушку, новый спальный мешок с двумя вкладышами и кухонную посуду. Выдали и зимнюю спецовку: ватник, валенки, рукавицы; всё чик-в-чик, как в Подмосковье. Новичкам до последнего часа верится, что облекут их в обязательные унты, в меховой комбинезон с подогревом или в экзотическую кухлянку – глухую оленью шубу с капюшоном, одеваемую через голову. Несбыточная грёза: как полярники бывают упакованы снабженцы.

Когда с полученным скарбом на плечах они возвращались домой, подъехала вахтовая машина. Иззябшие работяги не расходились, надеясь встретить знакомцев по прошлым зимовкам. Винчестер рад был повидать своего маршрутного рабочего. Серёга Мазай был простодушный, холостой неуч охочий до рагу из свежатины; зайцы от него шарахались в бегство.

Приезд новобранцев всколыхнул посёлок. Днём пустовавший он теперь полнился запахами и звуками, собачьим лаем и людским говором. Сухой закон повечеру был преступлен.

Горный мастер Саня, геолог Винчестер и радист Чепурной по-молодому сдружились быстро; хозяйствуя в складчину, образовали спаянное приязнью братство. Колотыми дровами и битым льдом троица снабжала и скупого на слова, неулыбчивого начальника, но доминировал он несколько особняком, хотя и не искал иной компании. Изба горных мастеров и бревенчатый, выстроенный последним директором прииска светлый жилой дом стояли рядом, почти впритык, в центре посёлка; некогда проживали в нём семьи директора и главного инженера прииска. По традиции и преемству власти, лучшую половину дома занимал Баркенов с женой, а в смежной части размещалась рация и квартировала однодетная семья радиста.

Друзей и родителей не выбирают; но, говоря по Вольтеру, глаза дружбы редко ошибаются. Друг, если он потенциально есть среди новых знакомых, реализуется с приятной непринуждённою быстротой, и верен нам до гроба. Обязывающее соответствовать обращение «брат» обиходным сделал Саня Ершов, опекунствуя над увечным радистом; до нечаянной беды они проживали вместе в избе горных мастеров. Под весом человека рухнул подгнивший столб приёмной антенны, и сломавший ногу Чепурной для себя вызывал санитарный рейс. Вернулся брат Гена загипсованный, пленённый женой и пятилетней дочкой, слёту запоминающей непотребные слова, что засоряют речь мужчин, лишённых дамского общества, и грязнят уста женщин, утративших женственность. Без матерной брани беседа пресная, как недосоленный суп без пряностей и острых приправ; русский мат покорил земные закоулки и первым проник в космическое пространство.

Будущность, вплоть до мелочей быта, людского окружения и вероятности славной карьеры, обусловливает выбор ремесла; корректирует судьбы попустительство случаю. Саша Ершов, по школьному прозвищу «Кактус», узрел газетный анонс для абитуриентов и невольно задержался на строках: «Миасский геологоразведочный техникум объявляет приём…» В крестьянском роду Ершовых геологов искони не бывало, и родители ополчились: «Зачем тебе цыганская жизнь?!..» Обособься отрок смолоду на свой кошт, и сына потеряешь; вернётся на родину стариком, когда перевидает края иные; отказали упрямцу в деньгах на дорогу. Однако мода была на профессии деятельные, а не «купи-продай»; настырных юношей преграды манят; будь иначе, одолели бы стагнация и регресс; стремление достичь неизведанного в натуре людской неистребимо. Он проштудировал научно-популярные книги академиков Ферсмана и Обручева, сходил в поход с ночёвкой у костра, вообразил себя землепроходцем в накомарнике, и избрал стезю.