Анатолий Шуклецов - Амурная игра

Не верь женским мемуарам и мужским прогнозам. Господь глумится над планами людей. Прошлое усеяно ошибками предвидения. На автобусной остановке Олюшка неутешно разрыдалась. Он привлёк жену за дрогнувшие плечи, поцелуем коснулся солоноватых губ.

– Перестань пусторюмить, ну!.. Проводи меня весело. Головка приподнята, походка свободная, от бедра. Кавуны ягодиц и дыни грудей уносишь домой улыбаясь…

«Блюди себя!..» В створ лязгнувших дверей успел крикнуть, отъезжая: «До зимы новоселье спра-ви-им!..» Глядел в мутное стекло заднего обзора, махал рукой; наволочь хлынувших слёз застила ей автобус. Мужчины неоплатно скупы на ответные чувства. Когда близкие женщины рыдали, Шатров неудержимо веселел. Чем громче плач, тем меньше горя. Напрасные слёзы будили в нём деятельную ярость. «На переезд согласилась, в час прощания сникла, ни рю, ни мя! У-уф, несносная плакса!.. Прочь сантименты! Действуй заодно, по морской команде «Поворот все вдруг».

Шатров любил свою домовитую супругу, двадцати пяти лет; чарующая привязанность без смятений и безрассудств. Ценил безропотную заботу и участие, сноровку в домашних делах, а покидал невеликое семейство, досадуя. Женщина способна больно ранить сильного мужчину. Нет такой глупой бабёнки, что не выскажет твёрдое мнение по любому поводу, вспомнилось едкое изречение мудреца. Шатров не был злопамятен, он ничего не умел забывать: похвальное свойство цепкой развитой памяти. Олюшка упрекнула его в остуде к семье, забросил дачу, поцапался с тестем, перестал гулять с дочерью. Всуе высказала наболевшее, значения не придав. Возражая, он горько посетовал: «Представь, задницу отсидел. Болят тазовые кости и седалище чешется. Нет трудолюбца усидчивее меня!..» Заставив умолкнуть, колко царапнула фраза: «что толку!» Два слова, восклицательная интонация, а как будто ударился лбом. Шатров знал цену сказанным словам.

Жизнь закаляла его всяко, не жалея, но ехать так выпало впервые. Знаки судьбы определённо есть, не пренебрегай ими. Безлюдьем, ярусами полок плацкартный вагон напомнил армейскую казарму в отсутствие личного состава. Едва тронулись, пожилая проводница изъяла проездной билет и ушла балясничать к приятельнице в соседний. Лучи закатного солнца пронизали вагон насквозь. Блики ползли с отполированных поручней и ступенек на оголённые полки, скользили по коричневой коже добротного чемодана и чёрному футляру портативной «Эрики», сиротски кинутыми владельцем в проходе. Рельсовая однопутка пролегала в Степногорск ответвлением на пятьдесят тысяч жителей. День был будний, поезд ежедневный, а настроение после прощания упадочное, и мнительный пассажир суеверно подумал о дурном предзнаменовании. Переменяя образ жизни, ты радикально правишь свою биографию. Заглядывая в каждое купе, прошёлся порожним вагоном. В рабочем тамбуре осадил раму окна, глядя на жухлую от зноя степь, полез в карман за сигаретами. По желтоватым пажитям ползли красные «Нивы», каждый комбайн в шлейфе пыли.

Переселение – одно из наиболее стрессовых событий человеческой жизни. Не без тревоги покидал тридцатишестилетний Шатров обжитый город и престижную должность, временно оставлял семью и навсегда горожан, недавно схоронив друга. Предстояло самого себя пересадить в тяжёлую почву, подвизаться с низов, не уповая на связи. Однако, бездействуя и не рискуя, вязнешь в колее торного следа. Лежаки обрастают мхом, стоячие водоёмы скисают в болото. Дальний путь не вдруг пролёг в крупный промышленный и культурный центр. Воедино свелось несколько побудительных причин. На севере области проживали родители и бывшая жена с детьми. Вся родня прописалась на Урале да на Вятке. Всегда манило работать на самоцветах, а выпало разведывать асбест, руды, коренное золото. Олюшка наконец завершит консерваторское образование, пока гармоники «до-ре-ми-фа-соль-ля-си» не онемели в лакированную мебель. Дьявольское честолюбие исключало дальнейшее прозябание в казахстанском захолустье. Экспериментальный полигон розы ветров и министерства обороны, «пуста», как называют венгры бескрайнюю степь. Только наперекор всему можно прославить свой род.

Поезд плавно замедлил ход. Кривые низкорослые берёзы доминировали в пейзаже. Едучи попутным шоссе на легковой, когда на велосипеде, Шатров неизменно кипятил здесь котелок чая на берегу блюдцеобразного озерка, наполовину окружённого степным берёзняком. Вошли несколько пассажиров, и локомотив сразу тронулся, оставляя назади «Перелески», колоритный оазис в раздольной степи. Островные колки сгрудившихся берёз и подорожные штабеля стальных рельсов двинулись к хвосту состава. Рельсы лежали крест-накрест слоями, глубоко вмявшись в землю. Шатров резво пересел на боковое место. Впереди показался затопленный карьер, в кольце пёстро-красных глиноземистых отвалов. Он был первооткрывателем этого месторождения, писал проекты и отчёты. Залежь бокситов компактно залегала в карстовых известняках; ковшами экскаваторов вычерпали, всю увезли на переделку в алюминий.