Анатолий Шуклецов - Амурная игра

Светлана сиротствовала долгий час, тщетно пытаясь воспылать ненавистью к Петру. Превозмогала гадкое отвращение к самой себе, столь низко падшей: «видела бы мама!..» Плакала от ядовитой обиды, что её так бесцеремонно отвергли сегодня и продолжают манкировать, не замечать. Презрение усугубляет чувство собственной неполноценности. Проституткам присуща возбуждающая мужчин грязца, непорочная женщина не вызывает скорого влечения. Прохожие равнодушно шествовали мимо, мужчины к ней не подсаживались, и она безотчётно подумала о Сергее, студенте-сокурснике. Ветреная думка не осенила бы, не подойди он на перемене вплотную и, каменея скулами, не предложи: «Света, выходи за меня замуж! Ему ты обузой, а мне станешь образцовая жена!..» Апатично, не оживившись, вспомнила его мужиковатую наружность, озорной взгляд заговорщика, пускаемый искоса на лекциях. Вот избавление: доверься влюблённому в тебя. Знаменитый Авиценна от несчастной любви исцелял новой любовью, от подобного излечивал подобным. Но отчего незнакомец в джинсовом наряде чудовищно скабрезен, плотоядно зарится на её озябшие в тугом капроне ляжки. Что охальнику надобно?.. Не длинно мысля от очевидной угрозы извне, она опрометчиво решилась: «Выйду на остановку. Если первый трамвай пойдёт в сторону общежития, Серёга Ровский станет моим законным мужем!..»

Для любой простушки замужество, семья стократ важнее учёбы, главная женская карьера. Бабы каются, а девки замуж собираются!.. Тренькнув гормотунчиком, подкатили два вагона пятого маршрута. Она взошла в ярко озарённый салон, поразивший длинными рядами пустых кресел, и поехала – навстречу судьбе.

Шатров оделся и прошёл в детскую комнату, с окном на степь. Налегши на перила деревянной кровати, долго глядел в безмятежное лицо спящей Алёнки. Пригладил волосики на лобастой голове, горестно вздохнул, перекрестил. Беззвучно ступая по дубовому паркету, торопливо вышел, плотно притворив двустворную дверь. Тыльной стороной кисти осушил зеницы и бегло оглядел вторую, окнами на двор, просторную комнату: рабочий ряд и угол комфортного отдыха. Упёртый в потолок поперечный блок книжных полок делил зал на неравные отсеки. Тесно упиханные стояли впритирку и лежали стопами книги, альбомы, брошюры, журналы; избранное и многотомные собрания сочинений, энциклопедии и словари, справочники, большие кляссеры с почтовыми марками и альбомы со значками. Письменный стол с резными тумбами сиял непривычно оголённой столешницей, накрытой толстым плексигласом; пустовало жёсткое кресло, подлокотниками задвинутое под него. Дорогущий, немецкий аккордеон жены фирмы «Вельтмайстер» стоял расчехлён, перламутром корпуса и клавиш блистал на низком современном комоде; зеркальной чернотой отражений играло пианино: «На заре ты её не буди: на заре она сладко так спит…» Висевшие в простенках маски, барельефы, фигуры, вся рукотворная резьба по дереву и капу выставились на отъезжающего мастера. Зазывали прилечь и остаться разлатый диван, мягкие кресла-ленивцы, чёрный ящик музыкального центра с воткнутыми стереонаушниками, первоклассный проигрыватель с мощными колонками и множеством пластинок в глянцевых конвертах аккуратными рядами. Большой экран цветного телевизора мерцал необычайно низко, над ковром ручной работы у плинтуса пола.

В третью комнату, где сплошным приступком по периметру стен лежали в застеклённых стеллажах друзы, кристаллы, выколотки, полировки, уникальные образцы собранных в скитаниях пород и минералов, Шатров заходить не стал. Там стояли камнерезный станок и столярный верстак, с наборами необходимых инструментов. Разделил наличные деньги на четыре неравные суммы и рассовал по нагрудным и брючным карманам. Убедившись в наличии потребных документов, вышел в коридор; присел на низкую лавку на выходе из квартиры. Олюшка в ситцевом платье, обув изящные босоножки, уныло стояла рядом, не сводя с мужа воспалённых проплаканных глаз. Покорно ждала окончания ритуала. Высидев минуту, Шатров решительно поднялся, отрывисто заговорил:

– Лавры ждут или тернии – не прозорливец я. В таланте уверен, признания добьюсь!.. Везде травка-муравка людьми утоптана, куда ни закинь. Дома вдлинь улиц высятся рядами; канализация, отопление, водопровод. Ты зря перебила мне сон. Развезла по подушкам жалостные плачи!..

– Опаздываем, Толюшка, – негромко напомнила смиренная жена. «В семье лад, достаток, славная дочурка подрастает. Сиди возле колыбели, напротив её матери, а он зачем-то куда-то едет!..» Подхватив дорожный багаж, они вышли из квартиры.