Вадим Филатов - Русское ничто. Две жизни дона Хуана де Агония, рассказанные им самим

Как-то уже под утро, когда осенившая нас тень призраков средневековой Индонезии стала сгущаться, мое сознание начали теснить ужасные видения. Мне казалось, что я потерпел кораблекрушение, что погибаю от жажды на острове Сулавеси, что неодолимое течение все дальше уносит меня в неведомое море мрака. Я разразился демоническим хохотом.

– Все, хватит, – решительно заявил Алексей. – Нужно как-нибудь отвлечься. А то мы здесь совсем с ума сойдем.

Посовещавшись, мы взяли в туалете прокачку для унитаза под звучным названием «вантуз» и стали подкрадываться к заранее намеченной жертве. Делали мы это очень громко, смеясь и переговариваясь между собой. Открыв дверь, так что в темную комнату проникла полоска света, мы некоторое время рассматривали спящего. Затем кинули в него вантуз и бросились бежать. Тухляев неожиданно резво вскочил и, схватив вантуз, устремился в погоню. Мы выбежали в коридор и стали бегать вокруг лифтов. Наконец, он выдохся и, размахивая вантузом стал дико кричать:

– Что это?!

– Это вантуз, – пояснил я. В ответ инструмент полетел мне в голову, но я успел уклониться. Тухляев, мерзко ругаясь, отправился дальше спать, а мы вернулись в комнату к нашим занятиям.

Следующей ночью мы вновь решили развлечься. В качестве орудия опыта избрали на этот раз обычную банку, в которую натолкали вату, извлеченную из матраса. Затем эту вату подожгли. Я как-то читал у Джека Лондона, что когда он, будучи бродягой, угодил ненадолго в американскую тюрьму, заключенные в той тюрьме таким способом хранили и передавали друг другу огонь, чтобы можно было прикуривать. Это устройство они называли «трут». Обо всем этом я рассказал Алексею, после чего, морщась и затыкая нос от едкого, вонючего дыма, мы снова прокрались к комнате Тухляева и, приоткрыв дверь, поставили на пол банку, после чего вернулись к себе. Некоторое время все было тихо. Внезапно, в коридоре раздался шум шагов, дверь распахнулась, и на пороге появился бешено вращающий выпученными глазами Тухляев. Над головой он поднял злополучную банку.

– Что это?! – закричал он.

– Это трут, – все так же невозмутимо пояснил я. Тухляев некоторое время постоял, переваривая информацию, затем, ничего не сказав, вышвырнул банку в открытое окно и возвратился к себе.

Так мы по мере сил пополняли его лексикон. Однако наш труд не пошел Тухляеву на пользу, его интеллектуальное развитие продвигалось с черепашьей скоростью. Каждое утро он подходил к окну, выставляя напоказ свое рыхлое, женоподобное тело, кокетливо отставлял ножку и произносил, озирая окрестности:

– Майский день – именины сердца…

Если сидя у себя в комнате, студенты слышали из туалета характерный звук выкручиваемой лампы – можно было не ходить к гадалке, чтобы узнать, кто это пакостничает. Когда его ловили с поличным, Тухляев сползал на пол и, сидя на корточках, выставлял перед собой руки, защищаясь от ожидаемых оплеух и затрещин. Однако до этого дело, как правило, не доходило – всем было противно. Когда после очередной неудачной попытки похищения лампочки ему напоминали об этом инциденте, Тухляев визгливо кричал:

– Не напоминайте мне о лампочках!

Однажды Тухляев возвращался в общежитие с какой-то пьянки в троллейбусе и совершил, по его выражению, «утробный хихик», испачкав полушубок соседнего пассажира. За это он натурально получил в глаз и пришел к себе в комнату, пугая всех встречных экзотическим видом. Немного пошумев, незадачливый выпивоха лег спать. Войдя к нему ночью, Алексей Д. сразу ощутил специфический запах. Включив свет, обнаружил, что Юра Тухляев, свесив огромные сиськи, трубно храпит, нет, скорее хрипит, а из его рта через всю постель на пол тянется рыжая лужа. Вскоре в комнату началось паломничество: весь этаж желал посмотреть на «утробный хихик»…

Наутро мы с Алексеем Д. сдавали экзамен по истории стран Азии и Африки. Войдя в аудиторию, мы сели за последний стол и начали списывать. При этом нервничали, мешали друг другу, и шумно переругиваясь, раскачивали стол, так что преподавательница была вынуждена сделать нам замечание. Наконец, я сел отвечать и благополучно получил четверку. За мной отвечал Алексей, который, вдохновленный моим примером, бойко изложил необходимый материал. Но здесь, как говорится, нашла коса на камень… Преподавательница, возмущенная нашим непристойным поведением, обрушила гнев на его несчастную голову. Прервав на полуслове его ответ, она стала задавать заведомо сложные дополнительные вопросы. Спустя какое-то время мой приятель, потный от напряжения, вышел в коридор и сообщил, что получил тройку.