Елена Шедогубова - Узелки памяти

Еще одна попыталась вставить свое ИМХО по данному вопросу, но тут на горизонте появилась незнакомая девица на лабутенах и в боевой раскраске ирокеза на тропе войны. Бабушки переориентировались мгновенно.

Старый кот, похожий на меховой коврик с глазами злой русалки, встретил хозяина на пороге и сразу повел в кухню. Показать, что в доме непорядок и миска пуста. Пока Алексей Иванович готовил ужин, Тимофей, лежа на подоконнике, зорко следил, чтоб порции мяса были одинаковы и отбивные хорошо прожарены. Ужинали они неторопливо и вдумчиво, потом кот занялся важным делом – заснул, а Алексей Иванович щелкнул пультом. На экране мелькали новостные кадры, приглушенно звучал голос диктора, обрывками пробиваясь в память и сознание. «Годовщина Чернобыльской трагедии.. мужество тех, кто… вставшие на борьбу с огнем и невидимой смертью… жертвуя собой…».

Со стены над диваном из самодельных рамок смотрели немного выцветшие фотографии родных. После смерти жены он случайно стал разбирать старый, обитый синим бархатом переполненный альбом, и ему пришла в голову мысль сделать для фотографий рамки и перенести их на стену. Каждая рамка была особенной, неповторимой, предназначенной только для этого человека из его прошлого. Темная резная рамка обрамляла фото, где плечом к плечу стояли два молоденьких лейтенанта с эмблемами инженерных войск, его наискосок пересекала незатейливая надпись: «Другу Лешке от друга Димки». Даже на черно-белом снимке было видно, что друг Димка рыжий, веснушчатый и очень веселый. Строгая академическая рамка выделяла фотографию медиков, обступивших величественного профессора, по правую руку от которого вытянулась, стараясь придать себе солидности, невысокая худенькая женщина в большом, не по размеру белом халате. Подпись в углу гласила, что это группа медиков НИИ радиологии. Немного в стороне, особняком висела студийная фотография хорошенькой девушки с пышной копной волос, заплетенных в длинную косу. Она была снята по моде 80-х годов вполоборота к зрителю, с порхающей «джокондовской» улыбкой на губах. В полутьме комнаты мерцал экран, тени пробегали по стене, оживляя лица на фотографиях, кот Тимофей по-стариковски всхрапывал во сне…

***

В провонявшей дымом, мокрой брезентовой робе он, лейтенант инженерных войск, командированный в зону Чернобыльской аварии, уже несколько часов безуспешно пытался со своим подразделением и пожарными расчетами задушить огонь в каком-то административном (мать его!) здании. Они забивали его в одном месте, а он коварно выползал в другом. Казалось бы, тут уже и гореть нечему: бетон и арматура, а вот поди ж ты – горит и все тут! Алешка выругался, сплюнул черную вязкую слюну и огляделся. Димка пробирался по бетонным обломкам в глубь корпуса. «Куда его понесло?» – мелькнула мысль, даже, кажется, не успела мелькнуть, когда с оглушительным грохотом рухнул лестничный пролет, и вместе с ним в клубах пыли, дыма и обломков исчез из виду напарник. Не рассуждая и не раздумывая, Алешка бросился в это темное, пыльное, удушливое облако. Димка, конечно, дурак, что полез туда, но это же Димка. Столько с ним сигарет выкурено, курсантской каши съедено. Ну и получит же он!

В горле першит, нечем дышать, видимости никакой, но Алешка дрожащими руками шарит вокруг и хриплым, каркающим голосом кричит – а на самом деле – шепчет: «Димка!». Внезапно под ногами он ощущает что-то мягкое, наверное, человек. Из последних сил он взваливает на плечи бесчувственное тело. Черт тяжеленный! Раскормили тебя поварихи на мою голову! Бегом – а на самом деле – шагом, шатаясь, к обозначившемуся просвету. До спасительного выхода совсем немного, совсем чуть-чуть, когда снова раздается оглушительный грохот и наступает тишина и темнота.

***

– Очнулся, значит, выкарабкается.

Женский голос донесся глухо и издалека, отгоняя тишину. Серый сумрак начал светлеть, обозначая фигуры в белом.

– Не то ангелы, – почему-то глупо подумалось Алешке перед тем, как снова провалиться в спасительную тьму обезболивающего укола.

***

Его рука лежала на Ксюшиной талии, ощущая упругость ее тела, тонкий шелк платьица, каждый ее вдох-выдох. Ветерок играл Ксюшиной гривой, кончики волос иногда скользили по его лицу, цеплялись за шеврон. Она со смехом их отцепляла, поглаживала грубое сукно мундира, ускользала из жадных рук, но уж очень медленно ускользала, как будто дразнила, укоряла за нерешительность и робость. А он и вправду робел и все не решался действовать, как полагалось бы по рассказам бывалых парней. Ну вот что она в нем, простом лейтенантике, нашла? Красавица, умница, дочка какого-то там дипработника… Свадьба через месяц… Алешка резким движением привлек ее к себе. Вдруг лицо Ксюши стало то исчезать в каком-то тумане, то появляться, потом сморщилось, подурнело, глаза налились слезами, покраснели.