Тамара Соколова - Пасынки лжи. Памяти свободных СМИ посвящается

– А что мне психовать? Что может измениться в моей работе? – сдерживая злость, ответила Метелина. Но тут самообладание ее покинуло; – Надо быть совсем дураком, чтобы эту стерву поставить на редакторское место. Съела предшественника и даже не поморщилась.

– А что ей морщиться? – заступилась за Скрябину молодая журналистка Трифонова. Она работала в газете уже три года, но еще не окончательно обросла панцирем цинизма и равнодушия. Редкий нынче дар. – Она кляуз не писала, с докладами не бегала. Просто хорошо себя зарекомендовала перед губернатором во время предвыборной кампании. А Тюленева мне очень жалко. Кстати, где теперь он?

– Пьет дома. Пока все выходное пособие не пропьет, не успокоится. Он не мог усидеть на редакторском месте все равно. Не было бы Скрябиной, были бы другие. Павлуша слишком много времени проводил на посиделках команды старого губернатора. Считал, что он им обязан своим теплым местом. Ведь смешно вспомнить, как он попал к нам. Вчера пьяный шарахался вместе с телевизионщиками по центру города, а через день в белой рубашке принимал поздравления в ранге редактора областной газеты, – заметил Суздальцев, разминая сигарету руками, которые много трудятся, и не только за письменным столом.

– Просто ставить было некого, – ответила Карманова, она пыталась отряхнуть с юбки невидимую пылинку. – Свой в доску – это главное. Сейчас это решающее для любой должности. Помните, как он пытался понять, что такое газета. Революцию осуществить. Делать газету для читателей. Говорил о необходимости отказаться от перепечатки пресс-релизов, ввел разную оплату за материалы с официальных мероприятий и журналистские расследования. Все это популизм и не более. Надо было быть гибче и знать, на кого опираться. Мне его ни капли не жалко.

И она презрительно поджала губы.

– Но он разобрался. И все, что было сделано, отлично сказалось на рейтинге издания, – стряхнув пепел с сигареты прямо на пол, сказала Светлана Капустина, – он позволял писать то, что нравиться. Правда, до особых пределов, если ты не затрагиваешь губера, но поле для маневров оставалось огромное. Материалы из номера он не снимал, воровать – не воровал и между собой никого не сорил. Я думаю, Ирка менять эти правила не будет.

– Не будет, если ей на это не укажут, – раздавив окурок в пепельнице, сказал Суздальцев. – Она больше, чем Тюленев, повязана обязательствами. Думаю, петь оды губернатору мы будем с удвоенной силой.

– А что бы и не попеть? Чем наша работа хуже другой? – в словах Кармановой звучал вызов. – Мы выполняем госзаказ. Значит, будем говорить о том, о чем нужно.

– Но ведь мы журналисты, – робко заметила Трифонова. Она стояла около облупившейся стены и выглядела на этой тусовке октябренком, которого курящие комсомольцы взяли постоять на шухере.

– Журналисты. И нам нужно одеваться, – Карманова подергала себя за дорогой кашемировый свитер, – есть, а некоторым еще и пить… – кивнула Марина куда-то в глубь комнаты.

– На себя посмотри, – очнулась темная фигура в дальнем углу курилки, – я хотя и пью, но совесть не пропиваю. А ты за то, чтобы на распродаже в Париже барахла прикупить, готова доносы писать на всех присутствующих. Я, думаешь, не знаю, как ты премию областной администрации за экономическую тематику получила? Ее мне хотели присудить, а эта курва, – Колпаков, а это именно он дремал в углу, направил на Карманову грязный палец, – поплакалась в паре кабинетов администрации на мой характер, наплела не пойми что и получила премию. Тебе что так были нужны эти пять тысяч? Нет. Тебе просто было оскорбительно, что бумажку с печатью вручают не тебе. Дрянь ты! Я ведь тоже много что могу рассказать о твоем творчестве. Ездить за настоящими материалами по райцентрам тебе унизительно. Только и знаешь околачиваться по паркету областных структур. Уж не ты ли там что-то про Тюленева напела? Все мнишь из себя «серого кардинала». Смотри как бы и тебя не съели. Вот Метла, например, она тебе пара…

– Ну ладно, тебе, Коля, – примирительно заметил Суздальцев. Ему, конечно, очень хотелось продолжить пьяные откровения Колпакова, но он видел, что Карманова уже пошла красными пятнами и может сорваться на визг. А бабьих истерик он не любил.

– Алкаш подзаборный, – заорала Карманова, – ты вообще скоро вылетишь отсюда. Да если бы я хотела, тебя бы еще год назад вышвырнули с работы.

Она готова была многое сказать, но случайно взглянула на Метлу. Во взгляде коллеги было столько брезгливого удовлетворения, что Карманова смешалась. Тяжелой поступью пошла к двери, вышла и громко хлопнула дверью. Сверху упал кусок штукатурки.