Берта Рокавилли - Тузики и Мурзики

но зато после проповеди с удовольствием откликался на призыв «Обнимемся!» Главное – это затесаться между девчонок, а не каких-нибудь прыщавых парней. Иногда эти молодежные евангельские организации, финансируемые из-за рубежа, устраивали слеты в бывших пионерских лагерях, с кормежкой и киношкой. От такой халявы тоже было грех отказываться: доставляли до места на автобусе, выдавали футболки и бейсболки, кормили заморской гуманитарной помощью, поили кока-колой, пели псалмы и играли в корпоративные игры. Даже если бы там вербовали шпионов (а вероятнее всего, так оно и было), он бы не заметил, так как по-прежнему напевал что-то из Высоцкого и сливался в экстазе с братством при слове «Обнимемся!»

Предки, поначалу одобрившие его желание немного отдохнуть и осмотреться, начали роптать. Особенно отчим, человек, к которому жизнь не просто была милостива – она обошла его стороной. Он родился в мирное время в благополучной семье, учился в хорошем институте на дневном отделении, а после защиты диплома получил хорошее распределение. На закате застоя, следуя моде, окрестился, отрастил бороду и даже водил дружбу с батюшкой. Он покупал шмотки у фарцовщиков, читал антисоветскую литературу и год за годом вырабатывал привычку к недовольству, свойственную всем советским диссидентам. Даже 90-е не слишком тряхнули его – к тому времени он уже стал предпринимателем, таким малым, что на него никогда не пытались наехать и что-то отжать. Отчим всегда с придыханием говорил об импортной технике, шмотках, машинах. Материальные блага были для него всем, ничуть не мешая православным взглядам – во всяком случае сам он не видел здесь противоречия. Может быть, эра дефицита, в которую сформировалась его личность, так повлияла, кто знает. Но человек низменный не верит в существование возвышенных натур – это факт. Его удивляло, что молодой парень, недавно вернувшийся из армии, которому должно хотеться всего и сразу, ничего не хочет – просто сидит на диване, смотрит телевизор, пьет пиво и, похоже, получает от этого удовольствие. Он не учел одной маленькой детали: не из армии , а с войны , где отношение к простым радостям меняется кардинально.

Лосев много читал – благо в доме была собрана обширная библиотека, а Хемингуэя отчим называл кумиром своего поколения, – и узнавал себя в одном персонаже, который так же вернулся с войны и хотел только сидеть на крылечке и любоваться проходящими девушками. Ничего больше – только любоваться. Стиль Хемингуэя Лосеву не нравился: автор будто бы никак не может нарадоваться своей грамотности и потому подробно описывает последовательность повседневных действий. Но то, как родители главного героя пилили его за недостаточную целеустремленность, было очень жизненно.

Однажды «папа» позволил себе подковырнуть дембеля:

– Зачем ты с баптистами якшаешься? Уж если тебе нужна религия, сходи к нашему батюшке, знакомому. К чему эти извращения?.. Да и спортзал тебе не помешает. Похож на доходягу… Что же ты, пока служил, мышечную массу не нарастил?..

Лосев не стал рассказывать, как его отряд, испытывающий, мягко говоря, трудности с продовольственным снабжением, жарил на костре и жадно, с аппетитом, ел нехаляльное животное. Несмотря на свою видимую тщедушность, он приподнял папашу на несколько сантиметров над паркетом, попросил заткнуться и добавил слово, не оставляющее никаких сомнений в серьезности предупреждения. Именно после этого эпизода отчим поговорил со своими знакомыми, и те пристроили парня в компанию, офис которой занимал три этажа и в которой была масса оргтехники, требующей умелых неторопливых рук.

Он по-прежнему оставался человеком книжным и читал больше, чем общался с коллегами. Неизбежно настал момент, когда найти почитать что-то новенькое стало проблемой (ребята, посоветуйте!), но опускаться до детективов в мягких обложках не хотелось. Что же касается любовного чтива, то, по мнению Лосева, человек не должен брать его в руки ни при каких обстоятельствах. Если хочется сладкого – купи торт и съешь его столовой ложкой – это будет менее вредно, чем любовный роман. А коллеги это читали!

Человеку трудно найти сочувствие в ком-либо, даже в близких людях. Обычно ему говорят: «Не гневи Бога, всё у тебя пучком! Жив, здоров, сыт, есть где жить и т.д.» В результате человек остается один на один со своей проблемой. И пусть это не такая проблема, как голод или война, но все-таки проблема, боль души. И лишь литература позволяет осознать, что ты не одинок на этом свете, что кто-то, пусть даже не твой современник, чувствовал то же, что и ты, и смог это пережить. Добровольно лишать себя удовольствия от хорошей книги – такого Лосев не мог ни понять, ни тем более простить. А коллега, который сказал, что книг не читает, потому что у него и так жизнь интересная, надолго поверг Лосева в глубокий шок.