Сергей Тюленев - Других у Бога нет

– Ну тогда я бы не обращался в суд. И не затевал расследование этого вопроса, – адвокат посмотрел Сергею прямо в глаза. – Дайте время, и уверяю вас – истина будет установлена. Но мы снова уклонились от существа вопроса. Поэтому, с вашего позволения, я продолжу. В настоящее время господин Белов скрывается от полиции. Интерпол выписал ордер на его арест, но никто не закрыл его банковские счета. – Адвокат достал еще один документ и протянул его Сергею. – А я добился блокировки всех его счетов на период судебных разбирательств. Всё, круг замкнулся, мы обложили его со всех сторон.

– Это, конечно, хорошо! Но куда делся мой бриллиант? Майкл, мне очень не нравится, что именно сейчас, когда меня передают в Россию, из банковской ячейки пропадает моя собственность. Мне не нравится, что недосмотрели вы, а отвечаю и расплачиваюсь – я. Поэтому возвращайтесь на Кипр и не только в суде разбирайте это дело, а идите в полицию и от моего имени подавайте заявление. Это понятно?

Дверь открылась, и на пороге появился полицейский. Резкая, колючая фраза, брошенная как лай овчарки, оборвала разговор и принесла адвокату облегчение. Простившись со своим подзащитным кивком головы, он очень быстро преодолел все коридоры тюрьмы и вышел на улицу, радуясь солнцу, своей необычайной гибкости ума и тонкости проведенной им игры. Пиво в небольшом баре рядом с отелем было правильно холодным, сосиски, завёрнутые в хрустящий бекон, издавали аромат счастья; деньги, уже полученные с клиента и перспектива дальнейшего заработка натолкнули его на мысль о белом «Ягуаре» с оливковой кожей, и он растаял от наступившего блаженства.

Глеб вернулся поздно. Отсутствие света в доме и мирное сопение Маруси в гостиной подсказали ему что она заснула ещё затемно. Ополовиненная бутылка виски, сыр, подсыхающий на разделочной доске, оливки в блюдце и торчащий из тостера хлеб напомнили ему о том, что день прошёл в переговорах без перерыва на обед. Голод лёгким уколом в солнечное сплетение предложил проверить холодильник, кухонные шкафы и антресоли. Вскоре стол украсили консервы, галеты и лучший друг походников – плавленый сыр.

– Маруся, – тихо прошептал Глеб, вытаскивая из волос жены частички сухих водорослей, – ужин на столе.

Она открыла глаза, посмотрела по сторонам, подтянула его к себе и так же тихо произнесла:

– Скажи мне, что всё закончилось, и мы едем домой.

– Вставай, поговорим за ужином, а то я сейчас начну от голода покусывать твои плечи.

– А, да-да! – произнесла она бодрее. – Только не плечи, а шейку… вот тут… за ушком.

Глеб улыбнулся. Настроение жены нравилось ему. Было заметно, что отдых принёс ей успокоение.

Сев за стол, Маруся, чьи розовые щёчки, полученные счастьем глубокого сна, с наслаждением рассказывала о море, солнце, космонавтах, свернувших с заданных орбит только для того, чтобы подглядывать за ней во время купания. Она говорила, сама себя перебивала, смеялась и ждала, когда голодная сущность мужа насытится и начнёт рассказывать о том, что ждёт их завтра.

Глеб наоборот – старался ещё немного насладиться светом идущего от жены счастья и поэтому жевал медленно, задавал вопросы так, чтобы она снова и снова дарила ему свою энергию. И вот, когда кончился виски, и пустые консервные банки полетели в мусорное ведро, а тарелки с вилками приступили к водным процедурам, он понял, что исчерпал лимит её терпения.

– Почётный консул, – начал он свой рассказ, – хорошо знает адвокатов, которых мы с тобой ждём. Оказалось, что к моменту моего приезда в Пафос они уже прилетели на Кипр и были приглашены на встречу. Более того, зная, что им предстоит меня защищать, они дорогой серьёзно проштудировали Интернет и сделали несколько звонков в полицию.

Их вывод… – Он замолчал, пауза дала ему возможность собраться с силами и он, понимая, что сейчас несколькими словами разрушит мир жены, произнёс: – Завтра утром мне нужно вместе с ними явиться в полицию, где меня по решению суда на восемь дней посадят в тюрьму.

Наступила тишина. Их взгляды встретились, руки медленно потянулись навстречу, слёзы наполнили глаза, горечь стёрла всё, что было до этой минуты. Они молчали, а мысли, отягощённые сожалением, текли в сознании и мучили уже известным ответом. Время, являясь главным хозяином жизни и всех происходящих событий, забирало и выбрасывало секунды в вечность, неминуемо приближая расставание.

– Пойдём спать, – произнёс Глеб, поднимаясь из-за стола, – завтра будет очень долгий и трудный день.