Саша Зайцев - Советские тексты в постсоветской редакции

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат.

Пусть солдаты немного поспят…

– Рота, смир-на! Равнение напра-во! Товарищ капитан, во время моего дежурства происшествий не случилось. Рота находится…

– Вольно, вольно. Вижу, что не случилось. Вижу, что находится… Какого хера у Федорина крючок расстегнут и верхняя пуговица?

– У меня, товарищ капитан…

– Рядовой Федорин!

– Я.

– Выйти из строя.

– Есть.

– Трое суток ареста. Вопросы?

– Товарищ капитан, у меня на шее огромный фурункул, мне и в расстегнутом виде больно.

– Арест отменяю. Но пуговицу с крючком немедленно застегнуть!

– Я не могу, товарищ капитан. Мне и в санчасти разрешили.

– Здесь распоряжаюсь Я! В санчасти ему, блядь…

– Как вы можете, товарищ капитан? У вас же нет медицинского образования.

– А мне поебать ваше медицинское образование!!! Приказываю привести в порядок форму одежды и… трое суток ареста! Разой-дись.

Нет, командир роты капитан Василий Васильевич Сугерей не был злым человеком. Так, разве вспылит иногда. Помните у Гоголя: «Скорее даже мягкости в нем много. Кошельки вышивает собственными руками, ласковое выражение лица…» Насчет «кошельков и выражения лица», конечно, сомнительно, но вот к чему Сугерей испытывал неподдельно нежные чувства, так это ко всякой комнатной флоре. В ротной канцелярии благодаря его трогательной заботе произрастали несколько видов бегоний, кактусов, фикусов и пальма.

В тот роковой в судьбе писаря Розенблита день Василий Васильевич, любовно осмотрев свое зеленое хозяйство, решил рассадить какой-то не в меру разросшийся куст. Поразмыслив, кого бы послать в цветочный магазин для покупки необходимых горшков, он остановил взгляд на изображавшем видимость деятельности Розенблите, который перекладывал с места на место всякие бумажки, выдвигал и задвигал ящик стола и хлопал папками.

– Розенблит!

– Я.

– Головка от боекомплекта. Что ты все манипулируешь, крутишь, вертишь…

– Я не манипулирую, товарищ капитан, я ищу…

– Ни хера ты не ищешь. В общем, так. Сейчас выпишу тебе увольнительную и дам денег. Слетаешь в цветочный магазин и приобретешь пять горшочков такого вот приблизительно размера. Задача ясна?

– Так точно. Исполню в лучшем виде, – и в душе Бори Розенблита от поставленной задачи расцвел розовый куст.

Выйдя за ворота КПП, он еще раз пересчитал капитанские деньги и убрал их в нагрудный карман гимнастерки. Своих оказалось поменьше, но все-таки были – горшки никуда не убегут, а свалившийся как снег на голову день вожделенной свободы может бездарно кануть в лету.

Каким образом Боря распоряжался свободой – оставим простор для воображения читателя, особенно отслужившего срочную службу. Когда же он все-таки оказался на пороге цветочного магазина и потянул ручку двери, дверь не поддалась. Что дергать ее бесполезно, он понял, прочитав висевшую на ней же табличку с часами работы: пятница – короткий день. И Боря стал носиться по городу. В хозяйственном горшки были, но гораздо больших размеров, чем требовалось; да и в смету никак не уложиться. Украсть в ресторане? Один еще как-то можно, но пять? В универсаме и вовсе голяк. Машинально, ни на что уже не надеясь, входил Боря в магазин фототоваров. Он тупо стоял перед витриной, бессмысленно разглядывая ее.

– Скажите, пожалуйста, – наконец обратился Розенблит к продавцу, – для чего служат вот эти емкости?

– Это, молодой человек, специальные ванночки для проявки пленки.

– А как вы думаете, что будет, если в такую ванночку насыпать земли и посадить какое-нибудь неприхотливое комнатное растение?

Продавец пожал плечами, но выход , хотя и несколько сомнительный, был найден. Размеры ванночек почти точно совпадали с заданными Сугереем размерами проклятых горшков, а цены и вовсе не кусались, настраивая на оптимистичный лад…

– Товарищ капитан, ваше задание выполнено! – доложил Розенблит, отыскав ротного в казарме, – товар доставлен в целости и указанном количестве.

– Тебя только за смертью посылать, – незлобно проворчал Сугерей, —сдачу принес? Вот и хорошо. Давай, тащи-ка их сюда.

– Что это? – спросил Сугерей, когда через минуту Розенблит нарочито медленно – спешить действительно было уже некуда – распаковал перед ним картонную коробку.

– Японские. Пять штук. Экологически чистые – я консультировался. Если здесь вот, в дне, просверлить дырку…