Ян Шайн - Срок годности

В три часа ночи у Тео Кироса начался приступ удушья. Тео мучился астмой. Эдвин приволок вентолиновую машину. Спустя несколько минут грек сделался синим. Сорвал маску. Схватился руками за горло. Выпучил глаза. Эдвин побежал за реаниматорами. С ним возились до рассвета. Виконт несколько раз посылал узнать, жив ли сосед.

– Люди делятся на тех, кто ест из пластиковой посуды и всех остальных. Моя семья ест из пластиковых тарелок, наливает вино в пластиковые бокалы, перемешивает овощи в пластиковой салатнице, «…едва они посажены, едва посеяны, едва укоренился в земле ствол их, и как только Он дохнул на них, они высохли, и вихрь унес их, как солому». [16] Книга пророка Исайи, 40:24

Пластиковые мужчины и женщины, пластиковые дети в фаянсовой компании наглы, агрессивны, норовят уронить бьющуюся посуду. И надо вам доложить, успешно справляются: роняют и бьют. Они не чувствуют, как ступая по черепкам сохнут их пятки, а вслед за тем души.

Дать объявление в газету – придумка старшего сына. Он удачливее вас, богат, скрывает родство с мертвой маменькой и живым отцом. Причина в убеждениях. Его убеждения кормит чековая книжка, мои – библиотечная. Нужно сознаться, чековые книжки просты в обращении; исправно, без мук плодятся. На их стороне быстрое счастье. От обиды фарфоровая интеллигенция взывает к сочувствию: «Высшие ценности в этом мире слабее низших ценностей, духовные ценности слабее материальных. Пророк, философ или поэт слабее полицейского или солдата». [17] Николай Бердяев «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» Чушь. Долгое счастье крепче быстрого. Быстрое не проникает, не оседает, не успевает менять цвет. Оно смертно.

После завтрака усадите меня в кресло, отправимся гулять, заводить знакомство.

Роберт помогает перенести старика в кресло, устраивает парализованные ноги. Сандра выдает на прогулку термос с чаем, керамические кружки, печенье.

У входа в основной корпус расположены скамьи. На них сидят больные с переносными капельницами. Старик раскланивается. Велит задвинуть кресло в тень.

– К судьбам людей, сегодня живых, завтра мертвых, я безучастен. Интерес вызывают управляющие судьбой идеалы. Именно так, управляющие. Перемена идеалов меняет судьбу, утрата – коверкает, останавливает ее движение, развитие. Самый плохонький, завалившийся за сердечную перегородку идеал сохраняет интригу. Им следует дорожить насколько получается, дорожить смыслом жизни. И не вопрошать к нему о значении и цене. Полагаю, это самое изысканное искушение человека.

День. Трапезная в доме Продавца Золота. За низким, прямоугольным столом, заставленным яствами, возлежит хозяин. На нем туника из голубого виссона, расшитого шерстяным узором. На голове круглая шерстяная шапка с голубыми вкраплениями из виссона. Вытянутое лицо заросло густой черной бородой. На длинных ухоженных пальцах крупные перстни и кольца. Ему за пятьдесят лет, взгляд цепкий, испытывающий.

Напротив стола стоит среднего роста, крепкого телосложения, с бритой головой Надзиратель. На нем туника из грубого льна пурпурного цвета. Круглое лицо покрыто стойким загаром. Ему не больше сорока лет, взгляд ровный, уверенный.

ПРОДАВЕЦ ЗОЛОТА

Говори о моем зяте. Что он, все немотствует?

НАДЗИРАТЕЛЬ

Нем, господин.

ПРОДАВЕЦ ЗОЛОТА

Ты веришь его молчанию?

НАДЗИРАТЕЛЬ

Я верю тишине.

ПРОДАВЕЦ ЗОЛОТА

Тишина умеет кричать хищными голосами. Молчание Иуды оглушает, раздражает мое незнание о нем.

НАДЗИРАТЕЛЬ

Если созвать всех, о ком мы не знаем…

ПРОДАВЕЦ ЗОЛОТА

Моя дочь жена Иуды!

НАДЗИРАТЕЛЬ

На базаре люди добавляют: «Прости Господь ее выбор!».

ПРОДАВЕЦ ЗОЛОТА

Поздно говорят…

НАДЗИРАТЕЛЬ

Просить благословения у покойника и то не поздно. Стоит только поднять его руку…

ПРОДАВЕЦ ЗОЛОТА

Вот, что важно. Руки. Ты видел, как он внушает при помощи рук? Ведь так передают слова немые.

НАДЗИРАТЕЛЬ

Нет. На базаре люди судачат: «Иуда черт. Что он хочет, то все делают».

ПРОДАВЕЦ ЗОЛОТА

Известно, черт. Немому полагается кривая с горбом, а получил первую красавицу.

НАДЗИРАТЕЛЬ