Александр Галыга - Предзимние росы

Где водою талою упоенный шалою
в басовитом рокоте буйствует овраг,
где с тобой гуляли мы от капели пьяные
над рекой, влюбленные, ночи до утра.

Эти ночи теплые, этот смех девчоночий,
эти звезды ранние в сердце берегу…
Снова за околицей на сосульки колется
рассыпаясь бисером лед на берегу…

Жаль что на прощание с верой и отчаяньем
только, до свидания… И на много лет…
пусть же звезды ранние в наши сны желанные
и дороги дальние посылают свет.

Здравствуй лето с туманами белыми
меж теснящихся в роще берёз,
с дождевыми поющими стрелами,
зябким трепетом утренних рос.

Дай мне лето волшебное средство,
чтоб от зимних простуд и тревог
мог ступить неожиданно в детство,
в пыль вечернюю теплых дорог.

Чтобы только согреться душою
и вдохнуть запах скошенных трав,
посидеть у костра над водою
у забытых речных переправ.

И опять наслаждаться рассветом,
замирать от зарницы в окне.
Жаль, что коротко здешнее лето
и от этого краше вдвойне.

Грустно как! Куда бы взгляд ни бросил,
потускнела зелень и листва
и едва замеченная, осень
скоро вступит в полные права.

Пеленой тумана опечаля,
у реки уснувшие кусты
и едва позолотит вначале
первые увядшие листы.

Но ещё ни на луга, ни в рощу
желтокрылой птицей не летит,
кровью клёнов на ветру не ропщет,
мне души ещё не холодит.

Но так скоро с ней не будет сладу,
чтобы без труда и маяты
оторвать восторженные взгляды
от её печальной красоты.

До конца в её живом сосуде
ненасытным пламенем дыша
будет всласть, чего не знают люди,
бесноваться женская душа.

Только всё посовершив как надо,
напомадя губы серебром,
вновь уйдёт, спеша опять куда-то
донага раздетым октябрём.

Буду ждать, ходить лугами к роще
и напрасно с болью, повторять:
– Я люблю вас, Осень! Правда, проще
не любить, не ждать и не терять.

Грустное время. Осенние листья
шумно гнездятся в постель.
Сохнет палитра, замочены кисти
и бесполезна пастель.

Переболеть колдовски-бесноватым
танцем кровавых сердец,
чувствуя в корень себя виноватым
и бесталанным вконец.

Пить колорит, обжигая глазницы,
трепет угасших ветвей,
милая, ты не поможешь, синица,
трелью весёлой своей.

Долго ещё, в напряженном прищуре,
впитывать будет, спеша,
прелесть и боль уходящей натуры
до утоленья, душа.

А, между тем, успокоив осины
и завершив листопад,
киноварь крупным мазком с мастихина
бросило солнце в закат.

Какая затяжная нынче осень,
с обилием и снега и тепла…
И лёгкая небес увядших просинь,
и туч нависших сумрачная мгла.

И ветер, что кусты клонил устало
под колкий перезвон шуги, затих…
И мне вдруг на мгновение предстало,
что этот год устал в конце пути.

Как конь ретивый вырвавшись на волю
он нёсся, не щадя могучих сил.
То невпопад дождей излишек пролил,
то ягоду в цветеньи засушил…

То горы тряс, забыв про осторожность,
разливы рек, как пену рта швырял
и рук людских строения на прочность
как старый зодчий строго проверял.

Да. И судьба и время беспощадны…
За летом осень… Но из года в год
с какой-то легкой грустью непонятной
люблю её приход, её уход.

Люблю журавий крик во тьме осенней,
дымок полупрозрачный у реки,
и свежесть чувств, и силу вдохновенья,
очарованья, грусти и тоски.

И журавлиным плачем сердце раня,
как в детстве раннем, так вот и теперь,
мне так и не найти разумной грани
среди находок наших и потерь…

А над рекою снова в эту осень
уставший год снежинками кружил…
Он на виски мои впервые проседь
как первый снег на зиму положил.

Когда зимой растительность в мороз
одета в иней фантастичной силы:
березы в нити белоснежных грез
и иглы сосен в лунные белила…