Виктор Портнов - Карабах

Я хотел было подойти и заказать, как к столику подошел капитан и сказал:

– И на меня не забудь, лейтенант, заказать сто грамм! – властно скомандовал капитан.

Капитан строго спросил, куда я получил назначение. Подчеркивая строгость, фамильярность и деловитость, он молча выслушивал мой рассказ, каркнув:

– Что стоим? Давай неси закуску и мои сто грамм!

Я подошел к Гоги, который, знав потребности капитана, уже приготовил порции хинкали и графин с водкой. Капитан быстрым движением подал мне графин, сделав замечание:

– Что у нас в армии наливает младший по званию?

Налив по маленькому граненому стакану, он предложил первый тост выпить за встречу. Опрокинув стакан и громко крякнув, взяв зелень, он, демонстративно и ловко сворачивая зелень в пучок, обмакнул в соль и аппетитно захрустел, что меня заставило повторить его действия. Капитан все еще старался подчеркивать свой высокий ранг. Выпив по второй рюмке за знакомство, он спросил, как меня зовут, хотя сам не представился, дав мне понять, что я должен соблюдать дистанцию и никакого панибратства, всем своим видом показывая, что это честь – выпить со старшим по званию. Я должен дорожить его доверием и угощать его. Осмелев, я обратился к нему:

– Товарищ капитан, не могли бы Вы рассказать, как начинали службу здесь, ЗакВО?

Вопрос попал в точку, он только, видно, этого и ждал. Сразу преобразившись и развернув плечи, он стал неторопливо рассказывать, как он начинал служить на Кавказе, постепенно переходя на эмоции и так же жестикулируя руками, как все вокруг нас, приобретая в разговоре кавказский акцент. И со стороны казалось, что мы тоже слились с общей массой зала, которая гудела, дымила, что-то друг другу громко доказывала, рассказывая, как он начинал службу на Кавказе с командира взвода, в дыре на полигоне. «Командовал взводом три года, дневал и ночевал в казарме, дали мне роту», – продолжал он, при этом не забывал вставлять слова-паразиты, т.е. мат.

Продолжив рассказ, капитан с еще большим азартом стал вспоминать, когда ему дали роту, семьдесят гавриков разной национальности. «С этим подразделением никто не мог справиться в части, я один покончил с этим бардаком, – с гордостью заявил он. – Этому вас в училище не учат».

Увидев мой растерянный вид от полученной информации, особенно о знании языков народа Кавказа, он с еще большим удовольствием стал говорить, вставляя непонятные для меня грузинские слова, что приводило меня в ужас. Учитывая мой английский, который я еле сдал в училище с помощью словаря и шпаргалок, мне стало грустно. Капитан все яростней продолжал: «Таким образом, – добавил он, – из безнадежной роты я сделал отличное подразделение. Ротой командовал четыре года, на учениях, на проверках везде добился отличных результатов, двух командиров батальона и трех начальников штабов отправил в академию, и все только говорили: «Работаешь, получается, ЧП нету в подразделении, ну и работай! Ни одно учение в Караязах на полигоне не обходится без моего участия, ночью в непогоду выводил затерявшиеся части, я на этом полигоне с закрытыми глазами мог ориентироваться. Пока я пахал в роте, делал отличников боевой и политической подготовки, некоторые сослуживцы вовремя доставали канистры с коньяком нужному начальнику, когда прилетали «мандарины», т.е. московская комиссия с ГШ или МО. Они прибывали, как правило, в сезон урожая мандаринов, поэтому их так называли. Шустрые офицеры доставляли вовремя ящики с урожаем к трапу самолетов, а я все растил отличников. В глазах у капитана мелькнула обида за честную службу, оставшуюся не замеченной командованием, а канистры с коньяком и ящики с мандаринами оказались весомей для карьеры его сослуживцев. Опустив голову и примолкнув, капитан выпил рюмку водки, закусив, задумался о своем. В этот момент мне вспомнился герой из произведения «Война и Мир» Л. Н. Толстого – капитан Тушин, и мне захотелось сравнить с героем войны, который совершил героический поступок на поле боя, а награды получили другие, успев вовремя донести до командования об успехах на поле боя. «Так и в этом случае», – подумал я, и в моих глазах мой собеседник приобретал образ капитана Тушина, только в его случае не было князя Болконского, который мог бы донести всю правду до вышестоящего командования. А капитан тем временем продолжал свой рассказ и одновременно давал наставления мне, как надо служить в Закавказье. Здесь слабых не любят, при этом, сделав вращательные движения плечами. «Видно, когда-то по молодости он подкидывал пудовые гири», – подумал я, а капитан продолжал: «Тех, кто не умеет пить, это запомни и заруби себе, лейтенант!» ЗАКВО Закавказский округ считается пьяным округом, т.к. кругом коньячные и винные заводы, здесь все пьют и хорошо закусывают, поэтому пьяных нигде не увидишь, даже вытрезвителей нет, в Тбилиси, Ереване, Баку. В нашем округе, если ты выпил и можешь работать, это нормально, даже некоторые начальники не обращают внимания, за исключением замполитов, которые постоянно принюхиваются к тебе, но если ты упал или не вышел на службу, то будешь вызван на партийное собрание или получишь взыскание. «Так что учти это! – строго произнес капитан. А в дальнейшем смешают тебя с говном, как это случилось со мной». Замолчав, с грустью произнес: «Наливай, лейтенант, учись на ошибках!»