Сергей Печеркин - Крик души. И тысячи слов не хватит

Мой главный посыл был и остается – помните. Помните своих дедов и прадедов, что воевали, что подарили нам мирное небо. Знайте историю своей семьи. И вспоминайте чаще о тех, кто рядом. Ведь так легко потерять любимого прадедушку, не зная о нем ничего…

О чем шепчет ветер? О странах, в которых побывал.

О чем шепчет ветер? Об облаках, которые встречал.

О чем шепчет ветер? О кострах, что потушил.

О чем шепчет ветер? О людях, которых видел.

О чем шепчет? О зонтах, что вырвал из рук.

О чем шепчет ветер? О море, просторе, свободе.

О чем шепчет ветер? О зное, зиме, дожде.

О чем шепчет ветер? О песнях, что слышал и пел.

О чем шепчет ветер? О мире, где он царил.

О чем шепчет ветер? О чем он может рассказать? Что хочет поведать? И что готов услышать ты?

Молодой монах возвращался из дальнего странствия в свою обитель. Его путь пролегал через небольшую деревушку, стоящую на горе. Первого же попавшегося крестьянина монах спросил о ночлеге и ему указали на дом на отшибе.

Монах продолжил подъем в гору. Вокруг него расстилалась равнина. Подняв голову, он посмотрел на небо. И сильнее сжал нагрудный крест. Достигнув дома, он постучал.

Дверь открыл сморщенный старичок. Белые бельма невидяще уставились на гостя.

– Добрый день! Мне сказали, что у вас можно остановиться на ночлег.

– Входите.

– Отец, у нас гости? – раздался мелодичный голос девушки из внутренних покоев маленького дома больше похоже на сарай или хлев.

– Да, накрывай на стол.

Монах вошел в так называемую трапезную. Грубо сколоченный стол и несколько стульев. Печь, какие-то травы. Обычный крестьянский быт. Девушка уже вовсю расставляла блюда. Незамысловатый обед как из волшебства появился перед гостем. И только потом монах пригляделся к хозяйке. Холщовое платье, распущенные черные волосы. А глаза… глаза небесно-голубого цвета. Мужчина поневоле залюбовался девушкой. Но его созерцание прервал старик.

– Дочка, оставь нас.

– Да, отец.

– А девушка не будет обедать с нами?

– Нет. Скажите, куда вы держите путь?

– Я возвращаюсь в аббатство.

– Моя дочь постелит вам в одной из комнат. Не взыщите, святой отец, но топить нам покои нечем.

– Не беспокойтесь, пожалуйста. Меня все устраивает.

Вечером монах молился, сжимая в руках свой тяжелый крест. Но его молитва была прервана. В комнате появилась девушка со свечой.

– Отец просил передать вам ещё одно одеяло, – сказала незнакомка, указывая на сверток в своих руках.

– Спасибо!

Девушка отдала одеяло монаху и уже собралась уходить. Но вдруг что-то для себя решила и вернулась обратно. Потушила свечу и прильнула губами к губам мужчины. Он сопротивлялся, пытался её оттолкнуть. А потом понял, что ему это нравится. Углубляя поцелуй, монах постепенно избавлял от одежды и девушку, и себя. Её округлые формы на долю секунды осветила луна, нечаянно заглянувшая в окно. Не помня себя, молодые люди предавались любви.

А рано утром монах покинул гостеприимный дом пока хозяева не проснулись. Он уносил в своем сердце образ девушки. О, если бы он тогда знал, что их ночные занятия приведут к беременности незнакомки, её осмеянию и смерти! Но он так ничего и не узнал. Спокойно прожив положенные года в аббатстве, монах умер.

Как же бесит лицемерие! Всех и каждого нужно пожалеть, приласкать! Юные Вертеры на каждом шагу. Аж тошно. Тошнит от такого выпрашивания утешения и придуманных страданий. Может, хватит уже?!

Поплакаться в жилетку – для этого нужны друзья? В этом смысл дружбы – утешить и приласкать? Ха-ха-ха. Что ж вы за друзья такие?!

Грустить, когда не грустно превращается в маску. Грустить становится почетно. А главное – всегда рядом найдутся те, кто готов развеселить и потешить самолюбие эгоиста. Притом ещё похвалят и наденут лавровый венок. Отлично устроились! Вас от себя не тошнит, а?

И ведь не надоедает же все время изображать из себя страдающую! Вечная жертва жизни. Вечная жертва. Тошно! Тошно от таких людей! Рассуждать на тему смерти, говорить о самоубийстве. А найти в себе смелость жить не пробовали? Не пробовали найти силы для жизни? Видимо, нет. Если так легко писать стихи и прозу о самоубийстве.

Ребенок рисует на песке. Набегающая волна стирает его рисунок. Ребенок снова чертит какие-то линии, не задумываясь. Волна с шипением смывает нарисованное на песке.

Ребенок строит небольшой замок из песка. Его тут же смывает волной. Но ребенок не сдается. И снова и снова на песке появляются рисунки, линии, замки… которые волна безжалостно уничтожает раз за разом.