Джули Айгелено - Крик души. И тысячи слов не хватит

© Джули Айгелено, 2017

© Сергей Печеркин, 2017

ISBN 978-5-4483-3271-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На Земле больше миллиона людей. И у каждого – своя душа.

У кого-то кладбище старых обид и желчь, у кого-то воздушный замок и фантазия… у кого-то пустота. Это так дико! Ведь иногда за маской красавца или красавицы нет ничего. Ветер в голове – как говорят. Душа пуста, но зато внешность выше всяких похвал.

Вы, наверно, уже встречали их. Если нет – ещё встретите. Обязательно. Главное, чтобы это не стало тенденцией.

Чтобы пережить все горести и тяготы любой войны, нужна душа. Только не старого служаки, который готов выполнить приказ какой бы он ни был, а такая, что, пройдя сквозь испытания, облагораживается и становится лучше. Испытания жизненные или какие-либо ещё непременно нас закаляют, делают сильнее.

Сила духа – не просто слова. Это состояние души.

Полутемная комната. Желтая штора на окне колышется от легкого ветерка. На столе под окном стоит веточка сирени.

Пройдя вглубь, можно увидеть потрепанный диван. Напротив – пианино из черного дерева. Ноты раскрыты на 14 сонате Людвига ван Бетховена. Хозяйка это волшебного царства – прекрасная Сиринга спит на диване, положив руку под подушку как ребенок. Она недавно вернулась из кабаре, где приезжие офицеры буквально дрались за её внимание. Но она переспала с самым красивым из них. Он щедро заплатил за удовольствие.

Девушка без рода и племени. Её считают нимфой. Поклонники присылают сирень. Богатые дядюшки мечтают уложить её в постель. Особенно настойчив Пан. Она бы, конечно, от него сбежала при любом удобном случае, но, благодаря Пану, у неё есть эта маленькая комната. И сирень.

Пан заваливает девушку сиренью. Лилово-белая, белая, фиолетовая, голубоватая, розоватая, пурпурная, красно-пурпурная… все сорта собраны в одной комнате. Источая невероятный запах, сирень приносит радость Сиринге в её однообразной и скучной жизни. Походы в кабаре – необходимость, чтобы выживать. Она одна в незнакомом городе. Сбежала. Уехала. Покинула родные края.

Она так мечтает вернуться. Но куда? На обломки прошлого? Нет. Лучше плыть по течению.

А он бежал… И бежал… А сиреневое небо над головой было расцвечено вражескими самолетами с нацистской символикой. Разрывы бомб были все ближе и ближе… Он не успел. Не успел передать в штаб, чтобы прислали подкрепление. Не успел прожить свою жизнь. Не успел признаться в любви. Не успел жениться, остепениться, завести семью.

А девушка ждала… ждала. Казалось, на другом конце Вселенной. А получила лишь черный треугольник. Где могила – неизвестно. Похоронен в одной из тысяч братских могил по всему Советскому Союзу. Где искать – неизвестно.

А сиреневое небо над головой следит за людьми. Сколько было войн! Сколько крови пролито! Сложить оружие – ни в какую. Смерть, кровь, битвы… когда же это кончится!

Кровавые закаты, белая сирень на могилах… красно-кровавые гвоздики. Георгиевские оранжево-черные ленты. И память. Память о войне. Великой Отечественной. Не исчезнет. Пока мы будем помнить – гвоздики будут не напрасны. Через года и века… только бы не повторилась опять война!

Небольшая комната. На кровати сидит изможденная жизнью женщина. На её лице и руках морщины. Она уставилась на противоположную белую стену будто ища чего-то.

Рядом на стуле сидит молодой человек. И старуха обращается к нему, задавая вопросы.

– А помнишь, сынок, как ты прятался в кустах сирени? Как играл там?

– Да, мама.

– Обещай, что будешь писать мне с фронта. Уж не знаю куда тебя отправят… Про нас с отцом не забывай.

– Да, мама.

– А помнишь, милый мой, как ты ухаживал за соседской барышней? Ты срывал сирень и дарил ей.

– Помню, мама. Помню.

– А помнишь как ты хотел стать бравым офицером? Рвался на фронт? Теперь ты уедешь куда-то далеко, а мы с отцом будем ждать единственного сына.

– Да, мама.

Женщина не помнит, что её сын давно вернулся с Первой мировой войны. И снова ввязался в войну. На Родине. Гражданскую. Что их дворянское гнездо разорено. И нет той сирени… И нет той жизни. Женщина не знает, что её единственный сын погиб. От руки красных или белых. Не знает, что разговаривает не с сыном, а с санитаром дома престарелых.