Татьяна Гаврилина - Последний акт «симфонии»

И вот в это непростое для «ревнителей» время в Москву в 1649 году и прибыл Иерусалимский патриарх Паисий. Верно определив вектор, задуманных Московским царем преобразований в системе церковной богослужебной практики, и понимая, что успех его миссии во многом зависит от его умения угодить русскому самодержцу, Паисий как-то заметил, что у них на Востоке никто двумя перстами не крестится, да и имя Божье – Исус произносят и пишут иначе. Не преминул Паисий обратить внимание царя и на другие расхождения в обрядах двух церквей – Русской и Восточной. И хоть самого главного – основополагающих догматов православия все эти мелкие обрядовые несоответствия не затрагивали, но замечания гостя, упав на благодатную почву, немало раздосадовали Алексея Михайловича. Утвердившись во мнении, что проведение церковной реформы – проблема острая и давно назревшая, Алексей потребовал от патриарха Иосифа, чтобы тот, наконец, вспомнил о своем высоком церковном чине, о тех обязанностях, которые этот чин подразумевает, и предпринял конкретные шаги к устранению вышеизложенных замечаний. Немедленных мер царь потребовал от патриарха и в решении вопроса о «многогласии».

***

Однако немощный по своим преклонным годам Иосиф хоть умом и понимал, что церковная культура в державе действительно крайне низка, но ни сил, ни желания что-либо изменить уже не имел. Да и рушить с наскока все то, что за многие десятилетия въелось, вгрызлось, втерлось в сознание, в душу и в кровь народа, патриарх считал не только занятием вредным, но и в высшей степени опасным. Немало повидавший на своем веку смут и потрясений Иосиф был известным сторонником умеренных нововведений.

Но совсем иных воззрений придерживался духовник царя – Стефан Вонифатьев. Будучи полной противоположностью патриарха, Вонифатьев не только не одобрял его чрезмерной осторожности, но и излишне торопился, настаивая на радикальных и безотлагательных мерах. Вращаясь в узком кругу придворной знати, отгороженный высокими кремлевскими стенами от внешнего мира, он по недомыслию и в силу известных свойств темперамента опрометчиво полагал, что все заблуждения, дурные привычки и изжившие себя традиции заповедной старины можно вырвать из религиозного мировоззрения народа с корнем, как сорную траву во время прополки.

Первое открытое столкновение между патриархом Иосифом и протопопом Вонифатьевым состоялось в феврале 1649 года прямо на церковном Соборе в присутствии церковного клира. Следует заметить, что, несмотря на некую приватность и семейственность рабочей обстановки – Собор проходил в царской палате под председательством патриарха Иосифа – дискуссии на затянувшуюся тему о «многогласии» очень скоро, утратив выдержанный и миролюбивый характер обсуждения, переросли в жесточайшую словесную перебранку между представителями официальной церкви и «ревнителями благочестия». Но как бы ни были красноречивы и убедительны доводы кружковцев в защиту и целесообразность «единогласного» церковного богослужения, а патриарх вместе «со всем освященным собором… уложили… внове ничего не вчинати», объясняя свое решение тем, что подобное нововведение, распалив бунтарское настроение толпы, в конце концов, приведет страну к народному взрыву.

Выслушав заключительную речь Иосифа до конца, всегда спокойный и выдержанный Стефан изменил себе и полный негодования обозвал присутствующих на Соборе священников «волками» и «губителями» истинной Церкви Христовой. Выходка Стефана, принятая патриархом Иосифом на свой счет, оскорбила его до такой степени, что он поспешил подать государю челобитную с требованием немедленно созвать новый Собор для суда над Вонифатьевым.

Однако царь, проигнорировав обращение патриарха, не только не дал челобитной дальнейшего хода, но и не утвердил те постановления Собора, которые провозглашали «многогласие» пригодным для ведения церковной службы. Впрочем, не признавая решения Собора в той или иной части, царь Алексей Михайлович и отменить их не мог – не было у него на то никакого законного права.

Одним словом, ситуация на дискуссионном поле между двумя противниками сложилась патовая! Всем стало ясно, что религиозная полемика о «голосах», приобретшая особую остроту и расколовшая духовную братию на два непримиримых лагеря, не может быть успешно завершена без привлечения третьих лиц, каковыми для русского священства являлись иерархи Вселенской Православной церкви! Вот и предложил царь Алексей Михайлович патриарху Иосифу обратиться за разъяснениями по наболевшему вопросу к Константинопольскому владыке.