Игорь Терехов - Праздник мёртвой листвы. Киноновеллы

Лысенко бежал наравне со всеми. Внезапно дорогу ему перегородил выплывший из пелены дождя автомобиль. Он насторожился. Но из кабины выглянул Путилин:

– Садись!

Они отъехали от тропы, укрылись под деревьями.

– Тебе не жалко этих ребят? – Спросил Путилин.

– Не размокнут, не сахарные.

– Я не о том.

– О чем же?

– Что их ждет впереди?

– А что их ждет через десять-двадцать лет? Когда они полностью утратят форму? Нищенская зарплата. Затрапезные шмотки. Голодный взгляд стариков. Поход в коммерческий магазин – праздник.

– А ты хочешь их облагодетельствовать?

– Во всяком случае, даю им шанс на нормальную жизнь! А ты мне мешаешь. Везде суешь нос. Легавый!

– Не кипятись, Шурик. Вспомни: «Есть такая профессия – Родину защищать».

– Чепуха! Родину растащили на части старые партийные пердуны, когда мы там воевали. Каждый живет для себя. А ты прикрываешься политруковской болтовней.

– Для меня это не болтовня. Это стержень. Без него мир рухнет!

– Он уже рухнул! Мы все живем под его обломками. Задыхаемся! А ты не хочешь этого замечать. Ты и на лапу не берешь, потому что трясешься за свое положение.

– Посмотри, в кого ты превратился! Уже ни во что не веришь.

– А тебе какое дело?

– Хочу шанс тебе дать.

– Оставь его себе. Я никогда, слышишь, ни-ког-да не буду стукачом! Легавый! – Лысенко вылез из машины и с силой хлопнул дверцей.

В мастерской Нилы Белан, облокотясь на валик дивана, сидела вызывающе красивая женщина – артистка Жанна Самарина. Нила сидела в кресле напротив нее, по другую сторону стола, и делала наброски в альбоме.

– И этот автобус, старенькая дребезжащая «Кубань», – говорила Жанна, – становится настоящим благом. Здесь до тебя никому нет дела. Можешь часами беседовать с соседом о пустяках. Или изучать природу. Некоторые даже выходят из гостиницы рано утром пешком. И автобус их догоняет через несколько часов.

– А пыль? Жара? – Не отрываясь от работы, спросила Нила.

– А-а, – отмахнулась Жанна. – Но самое главное, конечно, публика. Доверчивая и благодарная провинциальная публика. Наш зритель! Они до отказа заполняют зал с неудобными скамейками. Старая сцена и плохое освещение. Но там, внизу, в темноте, люди живут собственной жизнью. Их смех, дыхание, возгласы – это часть нашего общения с ними. Иногда, когда они задеты за живое, мы сливаемся воедино. И тогда в зале наступает тишина. А на сцене царит настоящая жизнь!

– Кто знает, что такое настоящая жизнь?

– Один довольно неглупый человек сказал, что никакая любовь и ненависть не могут быть сильнее, чем страсти, бушующие на сцене между 19 и 22 часами каждый вечер. Правда, красиво?

– А как тебе это? – Нила протянула сделанный эскиз.

– О! Просто великолепно! Потрясающе! Особенно этот вырез!.. Но… Знаешь, дорогая, мне кажется, что все-таки… Словом, надо поискать какую-то грань между романтической драмой и карнавалом.

– Мне всегда казалось: любые награды – фарс!

– Но это не просто награда. Герой соцтруда! Конечно, сейчас многое переоценивается. И правильно! Я обеими руками голосую «за». Но какие-то ценности должны оставаться неизменными! А Батуев так много работает!

– Это еще не повод для всемирных торжеств. – Нила отобрала у нее эскиз.

– Как ты не понимаешь! Он хочет, чтобы это был праздник для всех. Не просто торжества по случаю… А карнавал! Настоящий маскарад! И мне отведена роль царицы бала!

– А ты помнишь, в каком наряде была Маргарита на балу у Воланда? – Спросила Нила, делая новый набросок.

– Нет?!

– В чем мать родила! Может, тебя такой костюм устроит?

– Вот мы и обиделись! И уже злимся! Художники – то-о-онкие натуры! Впечатлительные! О боже, как я не подумала раньше: надо выставить твои картины!

– Еще чего!

– Нет, правда! Какая я ветреная женщина! Представь: карнавал и выставка работ Нилы Белан! Это будет грандиозно!

В своем служебном кабинете с разных сторон стола над большим листом ватмана склонились Путилин и Мамонтов.

– Практически все трикотажные цеха имеют официальную крышу. – Рисовал кружочки Павлик. – Фонд культуры, Детский фонд, строительное управление №10…

– А этим зачем трикотаж? – Поинтересовался Путилин,

– Командир, вы упускаете из виду спецодежду.

– Неплохо.

– Да. Но все они работают на законных основаниях, фондируются в рамках переходной экономики.

– Неужели все так чисто?

– Нет, конечно. Крадут, приписывают, химичат с ценниками. Как и на любом производстве. Но суммы так себе: детишкам – на молочишко, отцам – на коньячок. Интерес возникает, когда в цех поступает сверхнормативное сырье. – Павлик стал рисовать квадратики над кружочками. – За один килограмм нити сверху дают до сорока рублей!