Владимир Сорокин - Первый субботник (сборник)

– Он самый. А завел их ясно кто – Соломкин. Вчера в конторе мне ребята рассказывали. У них комсомольское собрание было, ну и Соломкин выступал. Мы, говорит, всегда за будзюковской шли, а теперь кровь из носу – будем первыми. Ну и началось. Я щас шел, они там как стахановцы – валят, не разгибаясь.

Будзюк вздохнул, потер о рукав испачканную в смоле ладонь:

– Да… Соломкин – он боевой парень, я знаю… этот заведет…

– Да и остальные тоже, знаешь, они ведь как на подбор там – после армии только. Силушку девать некуда…

Будзюк молча кивнул головой.

Над просекой парили два ястреба. Лохов снял фуражку, вытер вспотевший лоб:

– Я еще раньше сказать хотел, да знаешь, как-то…

– Что?

– Ну, не знаю…

Будзюк рассмеялся:

– Чего, испугался, что ли?

– Да нет, Сень. Просто при ребятах не хотелось. Пусть сами в конторе узнают.

Будзюк стряхнул с брюк опилки:

– А не все ли равно – когда. Да и чего такого? Ну вызвали на соревнование, ну и что?

Лохов почесал щеку:

– Сень, а может, пусть они с васнецовской соревнуются, а?

Будзюк насмешливо посмотрел на него:

– Чего – сдрейфил?

– Да нет… просто годы уже не те… напахался, да и ты тоже…

Будзюк покачал головой:

– Да-а-а… как ты быстро на попятную. А я вот, Иван Лексеич, дорогой мой сродственник, тоже попахал за свою жизнь не меньше твоего. Но уступать первое место и вымпел каким-то там Соломкиным не желаю! А ребята щас вернутся, я им скажу, что соревноваться будем. Будем!

Лохов, прищурясь, смотрел на попискивающих ястребов. Будзюк поставил ногу в кирзовом сапоге на поваленную сосну:

– Да неужели у тебя простой человечьей гордости нет, Вань? Они ж молокососы, салаги зеленые! Ты что, думаешь, у наших сил не хватит? Да мой Жорка троих ихних стоит! А Петро? А Саня? За пояс мы их заткнем, факт! Они и леса-то не видали сроду, а туда же – перегоним! Штаны лопнут.

Лохов улыбнулся:

– Ну это как сказать, Сень. Они вон какие – угарные ребята.

– Бог с ними. Пусть пашут. Мы сноровкой возьмем, а не нахрапом.

– Да я-то не против, пожалуйста… только чего нам этот вымпел… премию и так получаем, прогрессивку тоже…

Будзюк махнул рукой:

– Скушный ты человек, Ваня. А еще потомственный лесоруб…

Он поднял свою пилу, тронул клапан подсоса, дернул шнур. Пила затарахтела, выпуская бело-голубой дым. Будзюк подхватил ее и понес к соснам.

Лохов нехотя встал:

– Сень, а может, ребят подождем?

Будзюк шел не оборачиваясь.

Лохов принялся заводить свою пилу. Один из ястребов сложил крылья и упал вниз. Будзюк подошел к сосне, быстро вырезал желобок, зашел с другого бока и всадил ленту в бугристый ствол. Пила заурчала, желтоватые опилки посыпались на сапоги. Полотно медленно входило в дерево. Будзюк слегка нажимал.

Лохов подошел с тарахтящей своей и принялся за соседнюю сосну.

Будзюковская сосна дрогнула, заскрипела. Он отошел, перехватил пилу поудобнее. Сосна качнулась и стала валиться. Длинный ствол ее изогнулся и с треском обрушился на землю.

– На середку вали! – крикнул Будзюк согнувшемуся Лохову, и Лохов кивнул.

Будзюк шагнул к другой сосне, примериваясь, оглянулся, зашел с нужного бока и стал вырезать желобок.

Лохов отошел от своей. Сосна повалилась на только что упавшую.

– Щас шалашом свалим, а левые не трогай! Там в овраг валить надо! – прокричал ему Будзюк.

Пила в руках у Лохова зачихала и остановилась.

– Чего там? – прокричал Будзюк, входя в ствол с нового бока.

– Да “Дружба” старая… Андрея… выкидывать ее надо!

Будзюк отвернулся, сильнее налег на ручки.

Лохов покачал подсос, намотал шнур, дернул. Пила затарахтела и смолкла.

– Аааа… чтоб тебя…

Он стал снова наматывать шнур.

Будзюк повалил сосну, выбрал другую.

Лохов завел пилу, сплюнул и, переступив через ствол, посмотрел на стоящие неподалеку сосны:

– Хоть бы одна кривая… как на подбор…

Будзюк вырезал кустарник возле сосны.

– Давай помогу, Сень! – крикнул Лохов и зашагал к нему.

– Ты лучше иди вон те вали… или с этих сучья режь… во, позаросло… не продерешься!

– Лозовина, знамо дело!.. – крикнул Лохов, становясь рядом. Он сильнее прижал к ручке рычажок акселератора, быстро перекинул пилу влево и всадил полотно в шею склонившегося Будзюка. Темная кровь полетела из-под зубчатой ленты, голова вместе с потертой кепкой отделилась от шеи, упала в кусты. Ноги Будзюка подогнулись, пила врезалась в землю. Он повалился на пилу, суча ногами.