Владимир Сорокин - Первый субботник (сборник)

Елисеев почесал затылок:

– Так, может, и мне сначала лаборантом в аэродинамической лаборатории поработать?

Сидящий рядом Зайцев хлопнул его по плечу:

– Точно, Витек. Ты в трубе вместо самолета стоять будешь.

Ребята засмеялись.

– Вот тогда из него всю дурь магнитофонную повыдует! – громче всех засмеялась Лебедева, вызвав новый взрыв хохота.

Елисеев замахал руками:

– Ну хватит надрываться! Что вы как ненормальные… давайте кладите картошку, а то угли остынут…

Ребята стали доставать картошку из рюкзаков и бросать в угли.

Елисеев закапывал ее, ловко орудуя палкой.

Савченко склонился над пустым ведром:

– А что, чай кончился уже?

– Так его и было немного – полведра всего. Все же выкипело…

– Ребят, сходите кто-нибудь за водой! – громко попросила Лебедева. – Мы сейчас новый чаек поставим.

Сергей Андреевич взял ведро:

– Я схожу.

Стоящий рядом Соколов протянул руку:

– Сергей Андреевич, лучше я.

– Нет, нет, – учитель успокаивающе поднял ладонь. – Ноги затекли. Насиделся.

– Тогда можно мне с вами? Все-таки далеко нести…

Учитель улыбнулся:

– Ну пошли.

Они двинулись к лесу.

Невысокая июньская трава мягко шелестела под ногами, ведро в руках Сергея Андреевича тихо позвякивало.

Большие, освещенные луной кусты обступали со всех сторон, заставляя петлять между ними, отводить от лица их влажные ветки.

Сергей Андреевич неторопливо шел впереди, насвистывая что-то тихое и мелодичное.

Когда вошли в лес, стало прохладно, ведро зазвенело громче.

Сергей Андреевич остановился, кивнул головой наверх:

– Смотри, Миша.

Соколов поднял голову.

Вверху сквозь слабо шевелящуюся листву мутно-белыми полосами пробивался лунный свет, а сама луна посверкивала в макушке высокой ели. Полосы молочного света косо лежали на стволах, серебрили кору и листья.

– Прелесть какая, – прошептал учитель, поправляя очки, в толстых линзах которых призрачно играла луна. – Давно такого не видел. А ты?

– Я тоже, – торопливо пробормотал Соколов и добавил: – Луна какая яркая…

– Да. Недавно полнолуние было. Сейчас ее в рефрактор как на ладони видно…

Сергей Андреевич молча любовался лесом.

Через некоторое время Соколов спросил:

– Сергей Андреевич, а наш класс будет каждый год собираться?

– Конечно. А что, уже соскучился?

– Да нет… – замялся Соколов. – Просто… я вот…

– Что? – Учитель повернулся к нему.

– Ну я…

Он помолчал и вдруг быстро заговорил, теребя ветку орешника:

– Просто… Вы для меня столько сделали, Сергей Андреевич… и вот кружок, и астрономию я полюбил поэтому… А сейчас – выпуск, и все. Нет, я понимаю, конечно, мы должны быть самостоятельными, но все-таки… я…

Он замер и быстро проговорил начавшим дрожать голосом:

– Спасибо вам за все, Сергей Андреевич. Я… я… никогда в жизни не забуду то, что вы для меня сделали. Никогда! И вы… вы… вы великий человек.

Он опустил голову.

Губы его дрожали, пальцы судорожно комкали влажные листья.

Сергей Андреевич нерешительно взял его за плечо:

– Ну что ты, что ты, Миша…

Минуту они простояли молча.

Потом учитель заговорил – тихо и мягко:

– Великих людей, Миша, очень мало. Я же не великий человек, а простой учитель средней школы. Если я тебе действительно в чем-то помог – я очень доволен. Спасибо тебе за теплые слова. Парень ты способный, и, мне кажется, из тебя должен получиться хороший ученый. А вот расстраиваться, по-моему, ни к чему. Впереди новая жизнь, новые люди, новые книги. Так что повода для хандры я не вижу.

Он потрепал Соколова по плечу:

– Все будет хорошо. Класс ваш дружный. Каждый год встречаться будем. А ко мне ты в любое время заходи. Всегда буду рад тебе.

Соколов радостно поднял голову:

– Правда?

– Правда, правда, – засмеялся Сергей Андреевич и слегка подтолкнул его. – Ну, пошли, а то ребята чаю не дождутся.

Они двинулись через призрачно освещенный лес.

Ведро снова стало поскрипывать, сучья захрустели под ногами.

Сергей Андреевич шел первым, осторожно придерживая и отводя гибкие ветки кустов.

Лес расступился, кончился резким обрывом с неровными краями, поросшими мелким кустарником.

Внизу блестела узкая полоска реки, сдавленная зарослями буйно разросшегося камыша.

За рекой долго тянулось мелколесье, и лишь вдалеке поднимался темный массив соснового бора.

Сергей Андреевич постоял на краю обрыва, молча разглядывая открывшийся вид, потом шагнул вниз и молодцевато сбежал к реке по крутому песчаному спуску.